Чтобы по-настоящему осознать и оценить себя, надо вырваться из нашей трехразмерности! К сожалению, это делают немногие. Как это прискорбно! Человек всю жизнь занимается нелюбимым занятием и не знает, кто он есть на самом деле. Выполняет так называемый долг – только для того, чтобы в свободное от работы время получать удовольствие. Пусть даже и от высокого искусства! Ведь это животная жизнь. И мне стыдно перед такими трудягами. И я по мере сил стараюсь расшевелить их, выбить из привычной размерности хлеба и зрелищ! Древний Рим. Ревущая толпа на стадионе. Дешевые обжорки чадят в переулках Вечного города. Сытые плебеи жаждут острых ощущений. Но есть и трехмерные! Эти уже разбираются, что вкусней, а что поплоше. Им нет нужды пичкать себя всем подряд, у них есть выбор, и они его сделают безошибочно. Но существуют еще и многомерные люди. Это, собственно, люди в настоящем значении слова. Я даже обиделся и говорю: не понял! Если я болею за «Спартак», то, говорю, кто же я такой? Он, конечно, тут же подхватился, извиняться начал. Прямо изизвинялся весь! Просёк свою оплошность. И что это за многомерные такие, спрашиваю? Высокомерные, что ли? Он тут опять – как из пулемета: да-да-да-да! Как это у вас снова удачно выразилось! Высоко мерные, высоко мерные – здорово, черт побери! Ваши определения гениально точны. Не уходите, прошу вас! Если нужно вино, то я куплю. Есть деньги. Вот. Берите. Сколько надо? Я вас тут подожду. Или мне с вами сходить? Нет-нет-нет, я вам доверяю. Вот хмырь! Доверяет он. Чудак на букву «эм». Я, конечно, не шестерка, но если человек угощает – почему бы и не сходить? Взял пятерик его, хрен с тобой, выпью. Только без тебя. А когда уж мы с друганами снова на Пятачке оказались, и у нас собой было, этот псих там все еще сидел, меня дожидался: как вы долго ходили – а-я-яй, а-я-яй! – я уже волноваться начал, не случилось ли с вами чего – о-ё-ёй, о-ё-ёй! Мои ржут – прямо падают. Налили ему, заставили выпить. Вы, конечно, замечали, как после употребления алкоголя меняются все краски и цвета мироздания? Я прямо взбесился! А мои-то подначивают, заступаются, хотят с него бабки содрать. Этим оглоедам только покажи! Схватили – и в магазин, чтобы до закрытия успеть, а не у Кольки-грузчика брать. Еще не вечер, успеем еще у него-то. Бога ради, простите за бестактность. И краски, и звуки, и образы. Они становятся ярче, выразительнее. И даже девушки. Какие замечательные девушки у нас на поселке! Черт побери, может это и есть настоящие краски? Надоел он своей простотой офигенно, этот хмырь! А как много мы делаем ошибок! Вы замечали? Вся жизнь – из одних и тех же ошибок. Вся – колеблющаяся ошибка. И каждый раз надо прикладывать усилие, чтобы преодолеть ее, чтобы она не повторилась потом точь в точь, как теперь. Чтобы изменить ее в будущем. Сегодня я ошибся на столько, а другой раз – шутишь! – уже не так! Но необходимо усилие. Иначе – круг, вечное повторение. Колебание ошибок и преодолений. Мы снова сгоношились, и Хорёк по новой умотал в магазин. А этот и говорит: «Видел на днях по телевизионному приемнику соревнование по киданию лилипутов в длину». Пока он умничал, я с
