верхом на стул напротив Инны, рассказывал ей и Кичую свежую историю про то, как на днях его по ошибке угораздило ввалиться в бар для «голубых». Так что ретироваться, со слов Дерясина, пришлось через подсобку.
Громче всех смеялся сам Андрей.
Инночка, миловидная юная женщина с округлым, удивительно нежного цвета лицом, время от времени – к месту – поощряюще улыбалась, не переставая просматривать накопившуюся почту.
«Хоть бы рассмеялась разок для разнообразия, что ли», – подумал Андрей.
Не слишком внимательно слушал и Игорь Кичуй. Его высокое худое тело нависло много выше настольной лампы, коротко подстриженная голова словно надломилась, так что он покачивался над Инной и с нескрываемым интересом следил за спорыми, быстрыми движениями ее пальчиков.
Инночку Голицыну в банке любили. Особенно мужчины. Несмотря на ответственную должность, она была начисто лишена начальственной спесивости. Не было, впрочем, в ней и панибратства. С кем бы и по какому поводу она ни общалась, Инна выглядела приятственно-заинтересованной. Так что собеседник, относящий интерес на свой счет, оставался чрезвычайно доволен собой, а значит, полным симпатии к умной и обаятельной женщине, сумевшей оценить его достоинства.
Истинные же чувства Инна научилась прятать столь глубоко, что лишь в самых чрезвычайных обстоятельствах они могли прорваться наружу.
И это не было лицемерием, а лишь проявлением хорошо вышколенной вежливости.
Увы! Относилось это и к ее жениху – Андрею Дерясину.
Они познакомились шесть лет назад на третьем курсе банковского факультета, понравились друг другу, быстро сблизились, бывали всюду вместе, так что однокурсники иначе как жениха и невесту их не воспринимали.
Женихом и невестой они закончили ВУЗ, сняли квартиру, чтобы жить вместе, и подали заявление в ЗАГС. Но тут у Андрея внезапно умер отец, ему пришлось на время вернуться к впавшей в депрессию матери, Инна вновь перебралась к своим родителям.
«На время» затянулось. Где встречаться, у них было. Потому жизнь порознь стала привычной и даже удобной. Всё это время Андрей проработал в «Возрождении». Год назад туда была принята и Инна. И теперь уже в банке для всех они были женихом и невестой. И это стало для обоих привычным и неотъемлемым, словно «брат и сестра».
В первый период влюбленности импульсивный Андрей фонтанировал страстями, тормошил флегматичную Инну. Инна не имела сексуальных предрассудков, без жеманства удовлетворяя фантазии своего любовника. Но сама даже в минуты интимной близости оставалась сдержанно-нежной.
Переполненному чувствами Андрею не хватало ее страсти, как задохнувшемуся в стремительном беге не хватает воздуха.
Как-то он даже вспылил:
– Я вообще для тебя хоть чем-то от других отличаюсь?!
– Ну, о чем ты, дурашка? Конечно, ты такой один. Но и тебе досталась такая одна. Другой быть у меня не получится. Либо – такая, либо…
И она виновато прижалась к нему.
Андрей лишь кротко вздохнул.
Постепенно