нам читает вслух
Он с огоньком в глазах.
Простужен он, но не беда!
Ведь даже хрипота
Не скроет мудрость никогда,
Коль льют ее уста.
Вот с грацией слона Снодграсс!
Высок и смугл – как есть.
Улыбкой озаряет нас
И отдает нам честь.
Святой поэзии огонь
Зажег его глаза.
Но, гордость, ты чела не тронь!
Не разразись, гроза!
Покой, и мир, и благодать
Наш Тапмен нам несет,
Но рад всегда похохотать,
Коль каламбур найдет.
Уинкль наш задает bon ton[40],
Уж он-то знает свет!
Блюсти приличья любит он,
А умываться – нет.
Мы все и шутим и поем,
Наш славный клуб цветет.
Шагаем творчества путем,
Что к славе нас ведет.
Пусть льют грядущие года
Благословений ток
На плод совместного труда —
Наш «Пиквикский листок».
Гондола за гондолой устремлялись к мраморным ступеням великолепного дворца графа де Аделона, чтобы пополнить своим прекрасным, очаровательным грузом блестящую толпу, собравшуюся на маскарад. Рыцари и дамы, пажи и карлики, монахи и цветочницы – все кружились в веселом танце. Благозвучные голоса и пленительные мелодии наполняли воздух, и так, с весельем и музыкой, маскарад продолжался.
«Ваше высочество, видели ли вы сегодня леди Виолу?» – спросил галантный трубадур у королевы фей, которая медленно проплывала по залу под руку с ним.
«О да. Как она прелестна, хоть и так печальна! И платье у нее подобрано с большим вкусом. Через неделю она венчается с графом Антонио, которого терпеть не может».
«Клянусь честью, я завидую ему. Смотрите, вот он, в наряде жениха, если, конечно, не считать черной маски. Когда он снимет ее, мы увидим, каким взором смотрит он на красавицу, сердце которой не может покорить, хотя ее суровый отец и отдает ему ее руку», – отвечал трубадур.
«Ходят слухи, что она влюблена в молодого английского художника, который следует за ней повсюду, но к которому старый граф относится с презрением», – добавила дама, когда они присоединились к танцующим.
Веселье было в полном разгаре, когда вдруг появился священник. Он отвел одну юную пару в альков с занавесом из пурпурного бархата и велел им опуститься на колени. В веселой толпе мгновенно воцарилось молчание, и ни один звук, кроме журчания фонтанов и шелеста деревьев в дремлющих под сиянием луны апельсиновых рощах, не нарушал тишины, когда граф де Аделон заговорил:
«Дамы и господа, простите мне маленькую уловку, которой я воспользовался, чтобы собрать вас здесь на свадьбу моей дочери. Начинайте, святой отец, мы ждем».
Все глаза устремились на юную пару в алькове, и чуть слышный шепот недоумения пробежал по толпе, так как ни жених, ни невеста не сняли масок. Все сердца забились от любопытства и удивления, но почтение сковывало