Эл. – А если я завтра умру, так и не дождавшись мнения сына о своих картинах?
– Полюбуйтесь, теперь он помирать собрался, – удовлетворенно кивнул Ксандр, отправляя в рот последний кусочек отбивной и вставая. – Не забудь только завещать мне свои шедевры.
– Еще чего! Чтобы ты спалил их посреди двора?!
– Ну, – Ксандр скрестил руки на груди, задумчиво посмотрел в потолок, потом перевел взгляд на Эла, – учитывая, сколько времени ты тратишь на них, вместо того, чтобы проводить его со мной, я вполне мог бы это сделать. Но, боюсь, я всегда был чересчур рационален, а выбрасывать деньги на ветер, то есть, пардон, сжигать их на костре…
– О чем это ты? – нахмурился Эл с подозрением.
– Хм, – Ксандр снова поглядел в потолок, затем в сторону, противоположную от Эла и заговорил небрежным тоном, адресуя свою речь преимущественно задней двери. – Видишь ли, я послал фото твоих картин Питу – моему приятелю, из Лондонской картинной галереи. Он готов выставить твои работы – через месяц там как раз закончат реконструкцию зала. Он, между прочим, просил прислать большой снимок самой, на твой взгляд, удачной картины, чтобы можно было разместить на афише. Говорит, что кое-что намерен приобрести сам, а про остальное, из того, что видел, сказал – наверняка будет пользоваться спросом. В общем, тебе осталось только подписать контракт. Так что… – Ксандр наконец повернулся и посмотрел Элвису в глаза. – Так что, я думаю, не стоит жечь твои проклятые картины, даже если они достали меня до чертиков, потому что ты, оказывается, стоящий художник…
Ошарашенный Эл не мог отвести взгляда от мужа.
– Ал, – наконец заговорил он, и Бэбилон понял, что ему лучше ретироваться. «Алом» Элвис называл Александра только в очень редких случаях, и эти случаи, как правило, не предполагали присутствия посторонних. Конечно, в своей семье Бэбилон не чувствовал себя посторонним, но в такие моменты какое-то шестое чувство подсказывало ему, что родителей лучше оставить наедине.
– Я пойду на крыльцо, покурю, – пискнул он и выбежал через заднюю дверь на террасу в сад. Очевидно, родители не слышали его – иначе не миновать бы ему очередной лекции Элвиса о вреде курения.
– Ал, я не знаю, что и сказать… – доносилось до Бэбилона из кухни.
– Ну, больше всего я хотел бы услышать, что твое художественное эго удовлетворено, и ты не станешь больше тратить время по ночам на это… самовыражение. Я понимаю, что такое вряд ли возможно, могу лишь надеяться, что я для тебя хотя бы наполовину так же ценен, как эти твои…
Ксандр замолчал на полуслове, и Бэйби догадывался, что Элвис прервал его поцелуем. Подслушивать не хотелось, и Бэбилон пошел по террасе дальше, обогнул дом, вышел на переднюю веранду и спустился на лужайку перед коттеджем.
Па Ксандр в своей обычной манере: ни слова не сказал, пока не был уверен на сто процентов. Сделать все возможное и невозможное для счастья любимого человека, несмотря на то, что это самое «счастье» уже достало его по уши – в этом был весь Ксандр.
Минут