до обеда. Именно перед самим обедом случилось невероятное, перевернувшее мою жизнь и миллионов подобных мне. Ровный гул моторов и самолёты с чёрными крестами на крыльях начали методично расстреливать лагерь. В это невероятно было поверить! Все кинулись в лес, потому, как даже расчехлить орудие и хоть как- то постараться выстрелить – было не реально. Расстреляв всё что можно, самолёты сменили бомбардировщики, которые не стреляли, а покрывали всю площадь воронками от разорвавшихся бомб. Только достигнув результата в виде выжженного поля, авиация удалилась. Мы начали робко выходить из леса в совершенно подавленном состоянии, не веря в происшедшее. Это какой – то гипноз, чудо! Мозг, психика не могли воспринять и оценить происшедшее и потому назвать нас вполне вменяемыми было бы преувеличением.
Три часа назад мы жили в другом измерении! Начали построение, чтобы понять, кто жив и произвести перепись. После, командир приказал все раненых снести к сестричкам, а убитых захоронить в общей могиле, изъяв документы и имеющиеся вещи. Каждый из нас, что солдаты, что офицеры – считали себя жёсткими людьми, военными, чей характер готов к любым испытаниям. Это было заблуждение. Обилие крови, раненых, не просто убитых, а растерзанных тел – помутило сознание. Раненые. Мы несли молодого парнишку, в бреду говорившего бессвязные предложения, у него была буквально раздроблена рука, которую перевязали, остановив кровь. Левая нога была то же в крови – рана или это кровь от руки – не знаю и до половины оторванное ухо, которое почти не кровоточило. Нести было тяжело – грунт бобами был разбит и разрыхлён, мы еле дотащили его к экспромтной медчасти и медбрат, бегло осмотрев его сказал положить подальше, метров 10 в тень, объяснив, что сначала помощь нужно оказать тем, кому её реально оказать, а пробовать делать сложные операции и ампутации в таких условиях не возможно.
Так что было делать? Найти живого тяжелораненого и оставить? Или нести к трупам? Я приказал всех живых, не зависимо от состояния нести в медчасть. В медчасти работали все, кто хоть ориентировочно
19
что – то понимал в оказании первой помощи. Хотя все мы проходили этот предмет и солдаты и офицеры, но одно дело теория и другое практика. Я, как и все остальные носил на плащ- палатке раненых к санчасти, мёртвых – к месту захоронения, а потом уже из санчасти – к месту захоронения, кто скончался.
Это занятие длилось до глубокой ночи, практически в полном молчании. Не чём было говорить! Видеть такое количество изуродованных трупов, фрагментов частей тела, крови, слышать дикие крики раненых и тех, кому пытаются оказать помощь, организовать ночлег личного состава – это были сверхзадачи. Топоров, пил не было, найти вообще что – либо было не возможно, а когда стемнело, – так и подавно, поэтому ветки ломали руками и укладывали как наст для ночлега. Оказалось достаточно много легкораненых. Кого ранило, кто вывихнул ногу, кто ушибся,