чего не дано было увидеть Эндрю. – Если ты всерьез решил подобраться к Лальен, тебе необходима будет помощь ее подруги. Мели нормальная. Она именно та добросердая, умеющая выслушать девушка, которой так не хватало Ла.
– Марк, – Эндрю придвинул стул к его кровати и сел на него, облокотившись о спинку – ему необходимо было смотреть в глаза соседа, – я видел эту девушку всего раз и то мельком, почему ты так уцепился за мысль свести нас?
Марку пришлось оторвать взгляд от потолка и обратить его на собеседника:
– Она понравилась тебе, – сказал он так, словно ему приходилось объяснять очевидное. – Не просто понравилась, за те несколько секунд, которые ты ее видел, она врезалась в твое сознание так, что уже ничем оттуда не выбьешь. Ты можешь с головой уйти в учебу, можешь истязать себя ежедневными восьмичасовыми тренировками, можешь надираться до отключки на всех подряд вечеринках, но от нее ты уже не избавишься.
Эндрю понимал, что Марк говорит о себе, но понимал так же и то, что к нему самому это теперь тоже было применимо. С того самого момента, как он увидел Лальен, все его мысли и действия были устремлены на встречу с ней. Вот только она казалась миражем в пустыне, который исчезает, как только к нему приближаешься.
– Но…, – Эндрю было недостаточно такого объяснения, – могу поспорить, она нравится и Жаку. И еще многим другим. А, главное, ты… Ты ведь сказал, что любишь ее. Почему…
– Почему? Почему? Почему? – театрально возведя руки к небу, передразнил его Марк, подскочив с кровати. – Из тебя получится отличный драматический актер. И быть может, Мели, если подготовить почву, сможет затащить Лальен на твою премьеру. Только, боюсь, ее стошнит от такого трагизма в твоем голосе! – он прислонился спиной к стенному шкафу, и, переведя дух, сказал: – Пойдем, пройдемся. Иногда эта комната становится такой тесной!
Сила призвания
Ростику было пять лет, когда мама привела его в танцевальную школу, где они совершили краткий обзор всех направлений. Балет показался ему слишком скучным, бальные танцы смущали тем, что непременно нужно было танцевать с девчонками, народные не понравились чересчур массовой массовостью, пестротой костюмов и неестественно натянутыми улыбками. И когда его мама, которая сама большую часть жизни протанцевала, а на то время была одной из ведущих актрис полтавского театра, уже почти потеряла надежду заинтересовать сына этим видом искусства, он вдруг услышал в конце коридора ритм степа.
– А там что? – его глаза загорелись живым интересом.
– О, это степ, – махнула рукой Людмила. – Наверняка он тебе тоже не понравится. Я бы отнесла его к самому сложному после балета виду танцев.
– Пошли посмотрим, – проигнорировав материнский пессимизм, Ростик потащил ее за руку к аудитории, наполненной, как ему казалось, леприконами в зеленых костюмчиках, которые отбивают маленькими ножками волшебный ритм, вызывая радугу. Такое он видел в каком-то мультфильме.
Людмила