и масона Плещеева с его мистицизмом», либерализм и гуманитарные взгляды и Монтескье53 и Беккариа89. Они открыли перед Павлом новый взгляд, призывая его к преобразованию своего государства, но не показали правильных путей к его достижению. Екатерина, думая о воспитании Павла, мало думала о его личности, тем более что она не могла устранить и контролировать влияние окружающей среды. В то время, как Никита Панин всячески отвлекал своего ученика от военных занятий, а императрица пыталась очистить свою армию от прусских милитаристских традиций, младший брат Никиты Петр Иванович Панин73, не только мечтал подчинить милитаризму всё государство, но и внушал это Павлу. «Павел будет царем, властелином, перед которым все трепещет и который все может: Порошин41, ничего не понимавший в философии, непрестанно напоминал об этом ребенку. Павел каждый день слышал, как этот Порошин и другие восхваляли в Петре Великом гениального солдата, моряка и ваятеля, вылепившего свой народ на свой образец, словно кусок мягкого воска; или как они превозносили гений Фридриха37, великого капрала, сумевшего выдрессировать свой народ, точно полк солдат, или сурового героического Мильтиада, без которого Греция погибла бы при Марафоне, несмотря на всех своих философов. Быть сразу Фридрихом, Петром Великим и Мильтиадом105 и этим затмить Екатерину – стало заветным желанием Павла. Но при этом он не хотел отрекаться от философии, надеясь, что ее идеи вдохновят его для возрождения его страны, и не отказывался также от самодержавной власти, необходимой, как он думал, для того, чтобы совершить это великое дело» 7)., – отметил Валишевский. Различные точки зрения авторитетов, в т.ч., трагические события его детства и недостатки воспитания, запутали его и отразились на его жизни.
Будучи от природы добрым, веселым, великодушным и резвым ребёнком, с открытым сердцем Павел стал «жертвой слишком часто пугавших его призраков… Постоянно вспоминая о Петре III, он не менее часто выражал свои сомнения относительно того, что он его сын». 7). Валишевский отметил, что Павлу было чуждо чувство деликатности в области родственных чувств. «… в тайне своего рождения он находил новый предлог для мучений, новый повод для скандала и лишнее объяснение для своей враждебности и недоверчивости. По природе экспансивный, он постепенно научился скрывать свои мысли и следить за своими словами. Он примешивал горечь ко всем своим радостям. И наконец, в виде протеста на воображаемое попрание его прав, в нем развилась непомерная гордость и преувеличенная обидчивость». 7). В конечном итоге, при всех недостатках воспитания, из Павла вышел не глупый и не развращенный человек. «Всех, кто знакомился с ним, он поражал обширностью своих знаний и очаровывал своим умом. Он долгое время был безупречным супругом и до последней минуты жизни страстно поклонялся истине, красоте и добру». 7).
Благодаря стараниями Панина38 Павел преклонялся перед