представляла собой собранную из плавника низкую избушку, немного наклонённую к западу. Едва приоткрыв дверцу, Колчак отшатнулся назад, в ужасе выдавив из себя лишь одну фразу:
– Они умерли.
Бездушная вереница экспресса «Париж – Владивосток» стучала колёсами по перетруженным рельсам Великого Сибирского пути, покрывавшего расстояние от Москвы до Владивостока, и на этом расстоянии прерывавшегося лишь единожды – в районе Иркутска, в который спешили Василий Иванович Колчак, заметно постаревший, поправившийся, с большой залысиной, и Софья Омирова. Спешили на венчание, которое должно было состояться в начале марта одна тысяча девятьсот четвертого года в Харлампиевской церкви столицы Восточной Сибири. Софья Федоровна была одновременно и рада, и расстроена обстоятельствам предстоящего праздника. Из Якутска, куда Александр Васильевич прибыл в самом конце января, он писал ей, что вынужден просить у начальства возможности откомандировать его в Порт-Артур, оказавшийся в центре событий Русско-Японской войны. Для молодого офицера это была возможность продвинуться по службе, прославиться, получить бесценный опыт. Колчак преследовал немного иные цели, рассматривая любой военный конфликт России как праведный, и прежде всего желая отстоять честь Родины. Позднее он написал о том, что его ходатайство удовлетворено, а потому, дабы не откладывать свадьбу ещё раз, настоял на том, чтобы провести церемонию в Иркутске, откуда ему предстояло отправиться на Дальний Восток, и куда теперь спешил и сам.
Якутск в эти годы был совершенно небольшим низким городком, и страшно представить, что являлся главенствующим на такой колоссальной территории. Более того, он имел даже определённый столичный лоск, насколько это позволительно полностью отрезанному в теплое время года от мира населённому пункту. Здесь работал телеграф – непозволительная роскошь, которой Камчатка добивалась ещё долго. Между Иркутском и Якутском две тысячи километров пути на лошадях, местами по Сибирскому тракту, местами просто по протоптанным вдоль притоков реки Лены направлениям. Летом преодолеть эти расстояния практически невозможно, поэтому разумные путники ждали наста.
Колчаку ждать не пришлось – стоял февраль, самый холодный в этих краях месяц. Ночевали на санях под шерстяными накидками, движение начинали на заре. Сейчас сложно представить, что такой сравнительно небольшой путь мог стоить целого месяца человеческой жизни. Впрочем, здесь не особенно ценной.
Иркутск показался на горизонте утром двадцать седьмого февраля. Величественная Ангара, в одиночку компенсировавшая весь годовой приток древнего озера, дышала огромными чёрными полыньями. Здесь было и обилие каменных домов, и мощённых улиц, и стабильная связь с остальными городами державы. Предстояло сдать все дела и устроить своих путников. Венчание Колчак назначил на пятое марта, со дня на день ожидая прибытия своей невесты, темноволосой статной аристократки.
Харлампиевская морская церковь была хорошо знакома