Десять тысяч дверей. Аликс Е. Харроу

великодушная улыбка стала вымученной и болезненной.

      – Извинись, – выдохнул он.

      Я сцепила зубы. Маленькая частичка меня – хорошая девочка мистера Локка – та, что никогда не жаловалась, знала свое место и улыбалась, улыбалась, улыбалась, – хотела кинуться ему в ноги и умолять о прощении. Но вся остальная предпочла бы умереть, но не извиниться.

      Локк встретился со мной взглядом. Холодные стальные глаза прижались к моему лицу, как замерзшие руки…

      – Извините, – выплюнула я. Один из членов Общества издал презрительный смешок.

      Мистер Локк с трудом разжал зубы.

      – Январри. Археологическое общество – это очень старое, могущественное и престижное…

      – О да, очень престижное, – огрызнулась я. – Слишком престижное для того, чтобы принять людей вроде моего отца, сколько бы хлама он вам ни притащил, сколько бы денег вы ни заработали, распродавая все это на тайных аукционах. Значит, моя кожа достаточно светлая, чтобы меня приняли? Где-нибудь есть таблица, чтобы свериться? – Я оскалилась. – Может, когда я умру, кто-нибудь из вас заберет мой череп в свою коллекцию в качестве отсутствующего звена.

      На этот раз тишина была абсолютной. Оскорбленно молчали даже напольные часы.

      – Похоже, вы вырастили маленькую бунтарку, Корнелиус. – Это был мистер Хавермайер. Он смотрел на меня со злобной улыбкой и крутил незажженную сигару пальцами в перчатке. – Мы ведь вас предупреждали.

      Я услышала, как мистер Локк вдохнул – я не знала, планирует ли он защищать меня или ругать, но мне было уже все равно. Мне надоело это, надоели они все, надоело быть хорошей девочкой, знать свое место и благодарить их за каждую кроху, которую мне бросали.

      Я встала, чувствуя, как в голове тошнотворно искрится шампанское.

      – Спасибо вам, господа, за подарок ко дню рождения. – С этими словами я развернулась и вышла через двери из темного мореного дерева. Бад последовал за мной.

      Толпа успела стать еще более взмокшей, шумной и пьяной. Я словно застряла в картине Тулуз-Лотрека: зеленоватые лица с жуткими выражениями кружили возле меня. Мне хотелось, чтобы Бад накинулся на них во всем великолепии своих острых зубов и бронзовой шерсти. Мне хотелось кричать, пока не охрипну.

      Мне хотелось нарисовать в воздухе дверь, которая ведет куда-нибудь в другое место, и пройти через нее.

      Серебряный поднос вновь материализовался рядом со мной. Теплый шепот коснулся моей шеи.