врубающегося в СашБаша Харитона, было огромной удачей…
Мы были слишком молоды. Мы чувствовали себя обладателями огромной нерастраченной энергии, у нас впереди было столько, что даже и думать о том, что когда-то это закончится, казалось кокетством. Непонятно, казалось, что вообще со всем этим делать.
Не знаю, как Харитон, много ль было у него разочарований; возможно, совсем без них обошлось, – но я довольно скоро убедился в том, как быстро сгорает молодость. Не обладая, конечно, и сотой долей таланта Башлачева, в скором времени уже мог представить глубину отчаяния, накатывавшего на этого поэта-скитальца.
Сегодня я думаю: если бы кто-то показал мне тогда путь для осмысленного правильного движения…
Да, у меня имелась установка. Простая такая, как табуретка. Работаешь, в свободное время делаешь что-то по дому, на садовом участке; когда все сделано, отдыхаешь – книжка, телевизор…
Эта модель не казалась идеальной. Тем более что был пример Башлачева, который тоже мог бы так в своем Череповце, но зачем-то поехал с одной гитарой в Москву, в Питер…
А как вообще должны поступать такие люди? (Какие – такие? Которым, скажем так, нужно что-то большее.)
По будням в свободное от основной работы время поливать помидоры (вечером, поев борща, сон перед включенным телеком)? По выходным играть на танцах «Яблоки на снегу»?!
Как им нужно со своей жизнью поступать?
Именно так – ехать в Никуда с одной гитарой.
Так я тогда считал.
Напрасно прожитая жизнь
Моим ровесникам
На еще молодом, с резкими и почти правильными чертами, лице актера драматического театра и кино Дмитрия Облакова, сидевшего за изрядно потертым, а местами и сильно поцарапанным столом, читалась растерянность. Перед ним возвышалась куча, состоящая из квитанций, чеков, блокнотов, записных книжек, билетов, приглашений, фотографий, CD, DVD, компакт-кассет, грампластинок… Извечная проблема любого переезда: взять с собой или выбросить. Актер рассматривал наклейки, читал бумажки, то, что не нужно, бросал на пол, то, что еще понадобится, складывал в кучку на столе. Кучка увеличивалась, а на полу оказывалась какая-то мелочь.
Облаков окинул взглядом комнату и словно впервые увидел свое убогое жилище. Вываливающиеся паркетины, несвежие обои, въевшаяся там и сям грязь, масса не самых приятных запахов – мог и безусловный рвотный рефлекс сработать.
У актера, появившегося в этой однокомнатной квартирке два года назад, она не то, что не вызвала особой брезгливости, увидев ее, он понял, что ничего лучше не найдет, успокоил себя, отыскивая положительные качества.
Тогда посредник, рыжий веснушчатый малый лет двадцати, сразу же взял бодрый мажорный аккорд, который, судя по всему, он уже не раз испробовал на потенциальных квартиросъемщиках:
─ Квартира, так сказать, уставшая, что и говорить: «бабушкин ремонт»! Но!..
И он