просили Илью односельчане.
Илья доставал кисет, набитый махоркой или самосадом, неторопливо набивал трубку, потом долго сморкался и, наконец, с ученым видом изрекал:
– Советская власть есть коммунизьма и социализьма, такая хорошая, понимаешь, справедливая жизня, где все равны и все довольны. Короче – кто был ничем, тот становится всем, ясно?
– Как ты?
– Да, точно так. Я раньше был никем, а теперь стал председателем всего села.
– А кто у тебя помочники?
– Как кто? Вошканюк, Костяк, братья Покривчаки и недавно поселившийся у нас Помещуляк Иван Павлович.
– Горбун? Все лодыри, пьяницы и воры.
– Крехтянская беднота, кого вы раньше не уважали, не любили и даже мешали им жить. А теперь? Все вы у нас – здесь! – и он показывал кулак. – Идем дальше. Советская власть – это, когда все общее.
– А жены тоже будут общими?
– Жены? – председатель почесал затылок. – Насчет жен не слыхал; в окружкоме партии, нам пока об этом ничего не говорили, и в точности ответить вам на этот вопрос не берусь. Могу только сказать, что если при коммунизьме будет все обчее, то почему бы и жен не сделать обчими, они, ведь, не должны стоять в стороне от великих свершений. В том, чтобы жены были обчими, лично я не вижу ничего плохого. Одна баба надоедает. Вы это сами знаете, кто давно женат. Вот вы мне, например, ответьте, кто из вас не мечтает переспать еще с кем—то, окромя своей жены? Ну—кось, поднимите руку! – Все подняли руки. – Ну, вот видите! Так пущай это узаконено будет; все бабы —обчие—га—га—га—га! Моя старая кляча мне во, как надоела. Чуть задержусь на работе – допрос устраивает: где был, с кем был, почему вином от тебя несет, откуда женские волосы на пинжаке? Словом, жизни от нее нет. Намедни одна подружка, будучи в страсти, за подбородок укусила, шалава такая. Чем я только ни натирал, не помогло. Пришлось объясняться с женой.
– А как насчет веры в Бога?
– Мы, команишты, Бога не признаем, у нас свой Бог—это Ленин и Сталин.
– Бог един, а ты называешь двоих, как так?
– Один Бог уже умер, это Ленин, хоть и говорят, что он вечно живой, а другой Сталин, еще жив, так что им молиться надо. Но можно и тому и другому одновременно.
– Брешешь ты все! – хохотали мужики.
Илья конфузился и, сославшись на дела государственной важности, бежал домой. Он был не только вспыльчив, но и обидчив.
Вопрос о двух богах он решил обсудить с женой, которая ему так надоела, но без которой он не мог решить ни одного вопроса.
– Ты что – сдурел? Как можно сравнивать Господа Бога с живыми или мертвыми людьми? Да тебя сочтут за сумасшедшего.
– Не кричи на меня, я и сам кричать умею! – Илья стукнул кулаком по столу, да так, что стаканы зазвенели. А потом схватил один пустой стакан, швырнул на пол и со всей силой растер ногой, как комочек глины. – Ты не понимаешь, ты не знаешь,