от них обеих, где я могу сосредоточиться на задуманном деле, но за две минуты поиска в интернете стало ясно – даже в захудалой третьей зоне в Северо-восточном Лондоне цены сумасшедшие. Мне не по карману снять диван в гостиной, не то что жить по-человечески. Отдельная комната, кухонная зона, где можно нормально поесть, общее пространство, где можно пообщаться с соседями по квартире (или даже подружиться) – это в наши дни фантастика. Гостиная, где никто не спит, раньше была нормой, а для моего поколения – непозволительная роскошь. Люди, почему мы до сих пор не взбунтовались?
В отчаянии вбила в поиск «бесплатное жилье в районе № 4» – как, наверное, делали тысячи молодых людей до меня, и наткнулась на объявление: «Бесплатно сдам квартиру в современном высотном доме в районе № 4 дружелюбной девушке в возрасте от 18 до 24 лет. Просьба приложить фотографию в полный рост».
Я пошла, познакомилась с консьержем, который разместил объявление. Отвратительный сорокалетний мужик. Договорились так – я оказываю «услуги эротического характера» в течение одного часа каждую среду и живу бесплатно, а он ничего не говорит хозяину – некоему сингапурцу. Встреча всегда наступает слишком быстро. Иногда кажется, что каждый день среда.
Надо мной нависает потное тело, а я закрываю глаза и представляю карту Лондона, а на ней маленькими красными кружочками отмечены все несчастные, кто вынужден сдавать в аренду тело в обмен на жилье. Интересно, они тоже пропащие души, как я? Или есть кто-то нормальный – с друзьями и близкими, кому рано или поздно скажут: «Хватит мыкаться. Поживи лучше у меня». И они найдут дом, где им комфортно, где ими не манипулируют, вдали от неадекватных родителей, непомерной квартплаты и договоренностей «эротического характера».
Я всем нам желаю быть в безопасности, получать деньги за работу и не дрожать за свое будущее. Только не знаю, наступит ли когда-нибудь такой день.
Не понимаю, как некоторые мои сверстники могут не злиться? Для людей постарше, как КР, например, мы игрушки. Ненавижу поколение Икс! Отбирают у нас последнее – говорят, что им нужней; лишают выбора, а потом высмеивают за нерешительность и даже не задумываются – каково нам приходится.
Консьерж уходит, а я сдерживаю слезы – сглатываю ком в горле, словно горькое лекарство. Потом иду в душ, отмываюсь медом и солью. Я никогда не плачу, как бы сильно ни хотелось. Никогда. Сейчас закрыла дверь на засов и на цепочку, поставила вариться суп и вспомнила, как мама пыталась изобразить заботу.
Она сказала:
– Как же ты одна-то будешь? Ты ведь даже яйцо сварить не можешь.
А я ответила:
– Я не ем яйца, мама.
Открываю файл на компьютере и начинаю печатать. Про суп вспоминаю, только когда пахнет горелым. Ненавижу, когда взрослые правы.
Пора сбить спесь с одного их них. Утром загляну к Джемме и скажу, что говорила с Кэтрин Росс и знаю, как помочь ей восстановиться. Да, я дорого плачу за квартиру. Зато дом КР буквально метрах в ста. Я совсем рядом, но она не видит