строго попросил Арцыбашев.– Этого даже Маслов не знает.
– Нет, я молчать не стану,– женщина поднялась, нависла над сыном мрачной тучей.– Я вот что тебе скажу…
– Заткнись!– Арцыбашев ударил по столу.– Я наслушался бабских причитаний в больнице; теперь и здесь слушать?!
Софья Петровна осторожно отошла, словно переступала помои, а потом сдержанно ответила:
– Хорошо, сынок, я помолчу.
– Она еще не знает?– спокойно спросил Арцыбашев.
– Нет. Ведь ты просил не говорить.
– Хорошо. Но сказать ей надо.
– Ты хочешь сам?
– Да,– Арцыбашев обтер губы салфеткой, поднялся из-за стола.– Только не сегодня.
Мать укоряющим взглядом посмотрела на него:
– Пойдешь по гостям?
– А что еще остается делать?
– Побыть со своей дочерью, например?
Арцыбашев поморщился. Софья Петровна так некстати напомнила об обещании, уже забытом…
– Меня пригласили к Павлову, посмотреть его Нобелевскую медаль,– солгал Арцыбашев.– Разве я могу отказаться от такого? Может, когда-нибудь и ко мне будут приходить, смотреть на мои регалии?
Арцыбашев вернулся в спальню. Открыв шкаф, он пробежался глазами по костюмам. Выбрал траурно-черный, с темно-серой жилеткой.
– Папа, ты уезжаешь?– робко спросила Ника.
– Да, милая моя. Ложись спать.
– Сейчас восьмой час,– ответила она.
– Тогда поиграй,– в голосе Арцыбашева появилось раздражение.– Словом, займи себя чем-нибудь.
Девочка тихо ушла.
«Зря я так,– отрезвляюще подумал Арцыбашев.– Ради нее стараюсь. Это все – для нее…»
– Ника!– позвал он. Девочка отозвалась из столовой – она ужинала.
– Так что ты хотела, Ника?– спросил он.
– Мы… может, мы сходим в цирк снова? С тобой?– предложила она.– Я очень хочу, чтобы ты посмотрел на ту девушку – она такая ловкая и изящная. Она как… фея…
– Хорошо,– Арцыбашев тепло улыбнулся, глядя, как дочь оживилась.– Когда?
– Завтра, в час.
– Я согласен.
– Здорово!– девочка хлопнула в ладоши.– Ты просто обязан увидеть ее! Она такой прекрасный номер исполнила, и музыка…
– Ника, ты сейчас суп опрокинешь,– сердито заметила Софья Петровна. Впрочем, когда Арцыбашев посмотрел на нее, женщина ему легко кивнула, полностью одобряя решение.
11
Машина Арцыбашева неторопливо ехала в сторону Мариинского театра. Он был виден издалека – громадный и ослепляюще-яркий, манивший на свет всех любителей нестареющей классики.
На подъезде к театру образовалось плотное движение – вереница пролеток лениво ползла вдоль тротуара. Перед самым входом она останавливалась – ровно настолько, чтобы пассажиры успели расплатиться и выйти, и после этого двигалась дальше, уступая место новым экипажам.
Арцыбашев не стал ждать – выскочив из машины на медленном ходу, он просочился через вялый поток и вошел в огромное, залитое светом фойе.
Из распахнутых дверей зала играла