познакомиться,– незнакомец протянул руку. На безымянном пальце доктор заметил золотую печатку.
На вид Ильину было под сорок. Темные длинные волосы, расчесанные пробором направо, аккуратно подстриженные, короткие усы. Лицо довольно широкое, доверительное, но глаза – черные, быстрые и юркие, портили общий добродушный вид. Ильин не понравился Арцыбашеву; и тот, похоже, понял это.
– Вы не представляете, как много сейчас редактор требует с нас военной тематики,– продолжал болтать Марков.– Военные стихи, военные песни, военные рассказы. Издательство даже подняло цену – на прозе можно неплохо заработать.
– Да, и товарищ Марков, тем не менее, продолжает писать статьи,– немного насмешливо подметил Ильин.
«Товарищ…»– Арцыбашев немного напрягся. Это старое, дружелюбное слово за последние годы обрело другой, зловещий и заговорщицкий оттенок. Тех, кого называли «товарищами», официальная власть чаще всего величала «смутьянами». Для Арцыбашева это было плохое, опасное слово.
– А товарищ Ильин, тем временем, сейчас сочиняет что-то масштабное, эпическое. Представьте себе битву – самую Последнюю битву на Земле, и в ней сойдутся все силы Добра и Зла,– сказал Марков.
– Это будет нелегкая битва, полагаю,– прохладно отметил Арцыбашев. Ильин улыбнулся, снисходительно посмотрел на Маркова.
– Товарищ Марков немного преувеличивает. Но книгу я действительно пишу. Насчет Последней битвы не уверен, но Русско-японской войне в ней найдется место.
– И вице-адмиралу Дуболому тоже,– добавил Марков.– Ведь война неизбежно проиграна. Порт-Артур рано или поздно сдастся – у него нет ни кораблей, ни толкового начальства. Дуболом ведет эскадру навстречу неизвестности.
– Навстречу гибели,– поправил Ильин.
«Я и без тебя знаю»,– зло подумал Арцыбашев.
– А настроения среди рабочих – сами знаете, какие,– сказал Марков.– Почитайте нашу газету – там все сказано, и про Путиловский завод, и…
– Господа, опера начнется через минуту,– напомнил контролер.
– Мне пора,– Арцыбашев, кивнув обоим, быстро вошел в ложу. Его любимое кресло пустовало – словно специально ждало его. Отсюда он видел, как нарядные посетители наполняют зал.
«Что им до войны на другом конце империи,– пронеслось в голове Арцыбашева.– Когда грянет здесь, тогда и задумаются».
Императорская ложа пуста. Доктор вспомнил, что совсем недавно у царя родился сын. «Хорошее наследство ему достанется,– раздраженно подумал он.– Истощенная страна, повальная безграмотность, и вот такие «товарищи», как Ильин».
Развивать тему он дальше не стал. Прозвенел третий звонок, и в зале притушили свет. Занавес поднялся, грянул оркестр…
12
«Серый Петербург… родной и опостылевший… как бы хотелось покинуть тебя навсегда,– с щемящей в груди тоской думал Арцыбашев, возвращаясь после оперы домой. Закутавшись в пальто, он застегнул пуговицы до самой шеи, сжался от промозглой стужи, как застывшая пружина.– Как бы я хотел забыть