одним предположеньем мог Шумский объяснить себе это поведение крепостной девки его отца. Она, очевидно, надеется в скором времени быть выкупленной бароном у Аракчеева. А между тем она должна знать от барышни, что ответа из Грузино на письмо барона нет и не предвидится.
«Ум за разум зайдет! – думал Шумский и прибавлял гневно: – Нет! Каково я попался! Хорошую я себе помощницу выискал. Дурак эдакий. Надо было подумать, надо было помнить, что она еще прежде была с норовом. Когда она мне лет семь тому приглянулась было, то как она себя со мной вела? Чистая барышня-дворянка. Королевна-Недотрога!»
Прежде всего Шумский позвал к себе Авдотью и встретил словами:
– Слушай, Дотюшка, в оба, мотай на ус, что я тебе буду говорить. Приходится мне плохо, хоть утопиться или застрелиться. И все от твоей поганой Пашутки! Ты меня выходила, говоришь, любишь, ну и помоги. Просто прямо скажу: спаси меня! Я за это тебя озолочу… Да тебе не то надо… Знаю. Ну, буду тебя обожать, боготворить. Оставлю тебя жить здесь, со мной, и быть у меня хозяйкой, домом командовать. Все, что хочешь. Что ни придумай, на все я буду согласен. Только помоги.
Шумский проговорил все это с таким жаром и неподдельным отчаяньем в голосе, что Авдотья оторопела, сердце в ней забилось сильнее, и она слегка прослезилась.
– На десять смертей пойду я за тебя! – выговорила нянька резко, почти выкрикнула, с легкой хрипотой в горле от волнения и подступивших слез.
Шумский усадил няню, сел против нее и начал самое подробное изложение своей беды. Он рассказал знакомство свое с Нейдшильдами под чужим именем, свое сближение с баронессой и свою страсть… Затем, объяснив, с какой целью он выписал Пашуту и определил к баронессе, он рассказал няне, как девушка по неизвестным причинам стала ему противодействовать.
Разумеется, сам Шумский понимал хорошо мотивы, руководившие Пашутой. Он догадывался, что девушка слишком привязалась к Еве, чтобы быть ее предательницей, да еще человеку, которого не любила с детства.
– Что же нужно-то тебе, соколик? В чем не слухается Пашутка? – спросила Авдотья.
– Ну, слушай… Это самое главное… Что я на сих днях потребую от поганой девчонки – тебе и знать не нужно. Было бы только тебе известно, что это есть мое желание и что Пашутка должна сделать все, как я ей прикажу. Без всяких своих дурацких рассуждений – она должна слепо повиноваться.
– Вестимо, должна… Крепостная она, а ты наш барин, графский сынок.
– Ну, вот что ты сделаешь, Дотюшка. Слушай.
И Шумский стал объяснять няне заискивающим и ласковым голосом, что так как девушка притворно сказывается больной и он сам ее видеть не может, то Авдотья должна отправиться к ней в гости и с ней переговорить.
– Ты должна ей объяснить, что если она на сих днях не исполнит того, что я потребую, то я ее немедленно возьму от баронессы. Не пойдет охотой, я ее от имени графа вытребую через полицию как крепостную. Затем, конечно, отправлю обратно в Грузино, а уж там она пойдет прямо на скотный двор, где ее маменька прикажет пороть розгами, сколько вздумается главному скотнику Еремею.
Няня