и готовность к долгим наблюдениям.
– Вы – ровесник Вигильности?
– В этом случае, шаттерлинг, мне было бы пять с лишним миллионов лет.
– Мне почти шесть.
– На самом деле нет. Родился ты давно, но по-настоящему прожил лишь пару десятков тысячелетий. Ты как книжный червь, пробуравивший страницы истории, согласен?
– Какое меткое сравнение!
– Ровеснику Вигильности пришлось бы пропустить все эти годы через себя. Я стал бы древнейшим организмом в галактике.
– Разве это не так?
– Я не старейший куратор и до сих пор расту. Все кураторы растут. На заре своей цивилизации мы нашли рецепт биологического бессмертия. Постоянный рост – необходимое условие. Существуют другие способы, но мы остановились на этом.
– Есть кураторы крупнее вас?
– Разумеется, только ты их не увидишь. Они живут в самых больших узлах с самыми важными ядрами, но из-за размера не могут двигаться. У них головы с этот отсек, а невероятная мудрость сопряжена с такой же невероятной медлительностью. Здесь ничего не поделаешь: синаптический путь у них в сотни метров и элементарная мысль формулируется по нескольку минут. Общаться с ними немного… утомительно. Думаю, ты меня понимаешь. С твоей точки зрения… Нет, хватит об этом, ладно?
Встреча с гигантом меня не смутила, хотя разобраться во впечатлениях удалось не сразу. В космотеке содержалось много информации о размерах кураторов, но она была так противоречива, что доверия не вызывала. После отлета с Вигильности я поневоле должен был внести вклад в общую сумятицу, а следующий путешественник, скорее всего, увидит нечто совершенно иное.
– Вы постоянно носите скафандр? – спросил я.
– Нет, не постоянно. Вряд ли ты в курсе, но дышим мы не воздухом, а жидкостью. В определенных условиях мы выживаем без скафандров, хотя оборудовать каждый узел компрессионной камерой слишком хлопотно. Со временем мы вырастаем из скафандра и перебираемся в больший, оставленный куратором постарше. Я живу в этом скафандре более сотни тысяч лет, и он мне еще не тесен. Прежде его носили множество кураторов. «Старый», – скажешь ты. Зато он очень крепкий и прослужит еще не одному.
– Другие Горечавки считают мой корабль старым, а мне он нравится.
– Вот, это самое важное.
– Куратор, не желаете взглянуть на мою космотеку? Ничего интересного вы в ней не увидите, но должен же я вас чем-то отблагодарить!
– Космотека транспортабельна? В твой корабль я точно не помещусь.
– Я могу ее вынести.
– Меня это вполне устроит. Приготовься и выноси ее. Не торопись – у нас тут спешка не в почете.
Я предчувствовал, что понадобится скафандр, и заранее дал синтезатору соответствующие команды. В скафандре у меня началась клаустрофобия, я даже мазохистом себя почувствовал. Перебрасывание куда проще.
Скафандр старательно под меня подстраивался. Я выплыл из заднего шлюза – давненько его не использовали! – и прежде, чем нырнуть в вакуум отсека ожидания, глянул на корпус «Лентяя», покрытый боевыми