ужалила случайная искра, сносили пороховой припас.
– Кортес поставил на командование Мартина Лопеса. Прекрасный инженер и воин отменный. Он тут все и организовал, пока высоколобые гранды писали реляции в Королевскую аудьенсию на Сан-Доминго, – прокомментировал ехавший рядом Сандоваль, явно довольный произведенным на молодого человека эффектом.
Ромка только хмыкнул в ответ. Писарей и прочих грамотеев он любил и уважал, а вот писак, добывающих себе богатство пером, а не шпагой, терпеть не мог. На одном из недостроенных кораблей поднялась суматоха, послышались крики, свист, натужный скрип. Медленно-медленно поднялась над бортами грот-мачта и распустила по ветру паутину рангоута. Долетели до уставших солдат радостные крики. Конкистадоры из Ромкиного отряда ответили им радостным воплем, подбрасывая вверх тяжелые шлемы.
За четверть лиги до города в колонне поднялась какая-то суматоха. Крики и ругань заглушил топот босых ног. Завидев гостеприимно распахнутые ворота родного города, идущий в арьергарде отряд талашкаланцев потерял всякую дисциплину. Как угорелые бросились они вперед, с обеих сторон обтекая добродушно улыбающихся в отросшие бороды испанцев. У Ромки в груди засвербело от радостного предчувствия встречи. Как же давно он не видел мужественного Кортеса, лихого Альварадо, рассудительного де Олида, старого доброго дона Диего, касиков Талашкалы, которых никак не мог запомнить по именам, но успел проникнуться к ним самыми теплыми чувствами. Раскрытые ворота сулили также еду, отдых, возможность смыть с себя грязь и кровь, накопившиеся за несколько недель лесной жизни.
– Странно, – вторгся в его мечты голос Мирослава.
У Ромки неприятно похолодело в затылке. Обычно воин держал мысли при себе и если уж решил привлечь его внимание…
– Что странно? – не оборачиваясь, спросил молодой капитан.
– Встречи нет. Раньше-то с цветами и ананасами, хоть и не знали нас. А теперь вон никого. И стражник при вратах один всего.
– И верно. – Только сейчас молодой человек заметил отсутствие движения на обычно многолюдных стенах.
Что-то неладное почувствовали и другие конкистадоры. Их прокопченные южным солнцем лица подобрались, губы поджались, на скулах камнями напряглись желваки. Забряцало оружие. Заскрипели натяжные машинки арбалетов. Ромка положил руку на эфес шпаги и проверил, хорошо ли она выходит из ножен.
– Как думаешь, что там? – вполголоса спросил он Мирослава. – Опасно ли?
– Посмотрим, – ответил воин, одергивая стеганый индейский панцирь без рукавов, надетый прямо на голое тело.
Ворота миновали без приключений. Прямо за ними – никого. Только несколько сытых городских собак развалились в теньке под стенами, вывалив розовые языки.
Молодой человек различил в наступающих сумерках процессию, двигающуюся к самому большому храму. Люди, одетые в одинаково черные длиннополые одежды, раскачивались в медленном ритме заунывной туземной