с огромными снежинками, с музыкой. Дай, оказавшись на коньках, сначала в длиннющем золотом одеянии путался, но Юм спохватился и переформатировал платье на штанишки, и больше Дай от него, хоть он и летал, как комета, не отставал. И научился таким прыжкам, которых раньше даже представить не мог.
А потом музыка стала все тише. И тише. И цветные огни все тусклее. И Юм не прыгал больше, а катился все медленнее, крепко держа за руку. Озирался по сторонам, кого-то искал. И все вокруг тоже перестали кататься: или ехали тихонько к краю катка, к белым островам, или собирались группками, обнимались, поздравлялись, перешучивались. Дай испугался, что праздник кончается, но тут откуда-то подъехал на коньках Артем, а за ним внуки, притихшие, кланялись Юму, а тот лишь кивнул с улыбкой и подтолкнул Дая к Артему. Дай вцепился в ладонь Юма изо всех сил обеими руками: Юм уходит! Сразу поняв его, Юм упал на колени, обнял крепко свободной рукой и шепнул под шапку:
– Ну, пусти меня, карасик. Я сейчас, я скоро вернусь. Отпустишь?
Дай с трудом, как будто долго плакал, вздохнул и разжал руки. Юм сам обнял обеими руками, прижал к себе (Дай вцепился в него изо всех сил), вскочил – и как-то растерянно посмотрел на Артема. Артем что-то понял и грозно велел ему:
– Не вздумай. Рано. Юмка, рано еще!! – и отобрал Дая, похлопал по спине и Даю тоже велел: – Подрасти сперва. Давай смотреть…
О чем это он? А вокруг стало еще темнее и тише. Юм покатился прочь, все быстрее, и за ним оставался ярко-синий сияющий след на льду, а люди перед ним быстро раскатывались в стороны, и он мчался быстрее, быстрее – и вдруг синяя-синяя, темная, как низкая тяжелая нота, вспышка. Юм исчез. Все замерли. Артем, прижимая к себе Дая, тихо сказал:
– Девять.
Новая вспышка, высоко над катком, еще темнее и тяжелее. Артем сказал, внуки за ним повторили:
– Восемь.
– Семь, – прокатилось шелестом над катком.
– Шесть, – тяжелый гул, и небо лишь чуть озарилось.
Все стояли, не дыша, и Даю показалось, что лед тускло светится черным.
– Пять, – разве свет бывает черным?
– Четыре, – такой низкий, опасный звук бывает в таймфаге, когда время начинает сворачиваться в ноль.
– Три, – Дай перестал дышать.
– Два, – в полном мраке существовал только голос Артема и крупные звезды далеко-далеко в небе. Дай ощутил, как к Артему с обоих сторон крепко прижались внуки.
– Один, – выдохнул Артем, а звезды погасли.
Все перестало существовать. Год истек. Кончился.
Ноль?! Сингулярность?
Взрыв синего света высоко в небе, и там, высоко-высоко… Громадный… Дракон мчался по кругу, снижаясь, оставляя синий как молния, сияющий след, замыкая его в кольцо над обручем городков Венка. Он был все ниже, все ближе, крылья в полнеба – какой… какой грандиозный… Какой прекрасный! Все ниже, ниже, и Артем крепче прижал