постепенно понижался, и наконец сквозь метель Мур увидел впереди светящийся в снежном безжизненном пространстве яркий волшебный городок: множество заметенных крыш и переходов, башен и прозрачных куполов и пирамид, с которых снег скатывался и внутри которых сквозь яркий свет виднелось что-то зеленое и голубое, наверное, сады и бассейны. Вот это да… Красиво. И еще мерцали тут и там волшебные дырки, так что нервы подразжались. Есть щели – значит, можно и смыться, если что. Все в порядке.
Какая там снаружи холодина… И сумерки. Жуть. Зима – это ужас. Полюс рядом. Но он же теперь не один, большие заботятся? Неф сел на парковке, обозначенной мигающими желтыми огнями. Чужие взрослые, поглядывая на Мура, зашли забрать свои куртки, потом нешумно оставили неф. С Муром остался только Бор. Скоро принесли холодный пакет с новой одеждой и ботинки, и странно было надевать пухлые штаны и куртку на летние шорты и майку, а ботинки – на босые ноги. Сандалии пришлось взять в руки, хотя он и не верил, что они пригодятся в ближайшее время. Наконец вышли наружу.
Мур замер, задохнувшись от студеного воздуха. Веера желтых отблесков кружились вокруг полузаметенных снегом фонариков, обозначая границы парковки и хлеща светом по ногам. В сторонке лазейка в вечерний ельник, и тянет оттуда смолой и грибным теплом. Мур перевел дыхание, заставляя себя успокоиться. Щели открыты. Да, зима. Мороз. Лютый. Но он не один. И есть теплая одежда. Бор внимательно наблюдал за ним – но спасибо, что за руку не повел. Снег… Сколько снега! И он вокруг… Везде. Мур присел и потрогал снег летней сандалетиной – след тут же затерло поземкой. Мур сунул пальцы в снег – холод. Чистый-чистый, ни с чем не сравнимый холод. Он взял немножко снежка, понюхал – зима… Не так и страшно, если тепло одет. Слизнул тающие снежинки – талая вкусная, ни с чем не спутать, водичка. Руки сами вспомнили, как скатать снежок. Он сунул сандалии в большие карманы куртки и слепил парочку снежков – руки горели, снежки, твердые и скользкие, плавились в ладонях. Зима…
Бор смотрел спокойно, без любопытства, но и без насмешки, признавая за ним право на адаптацию. Мур смутился, зашвырнул снежки в грибной ельник, посмотрел, куда они попали (один в пенек, другой в какой-то кустик с красными блестящими ягодами), вытер ладони об штаны:
– А можно будет как-нибудь выйти погулять по снегу?
– Конечно. Вечерком. Ну – пойдем, или еще снежку поешь?
– Он вкусный, – усмехнулся Мур.
– Сам в детстве ел. Но ты поберегись, пожалуйста: ты же из тропиков. Нам только твоей ангины не хватало.
Он привел Мура в здание, насквозь пропахшее медициной, но не похожее на госпиталь. Сказал встречавшей пожилой женщине, почти бабушке:
– Вот вам субтропическая птичка. Надо позаботиться о его одежде, а то он без вещей. Само собой, состричь эти локоны…
– Зачем? – испугался Мур.
– Обследование будет полным. А как ты думал? Да ладно, не бойся. Отрастил космы и выглядишь, как царевич в изгнании. Давай