девочка гуляла,.
Неописана краса…
– Позволь, кралечка милая,
Вам словучешко сказать,
С вас патретик срисовать.
Я срисую с вас патрет,
В Петенбурх город пошлю,
В Петенбурх город пошлю,
И отправлю в гармитаж.
Вся столица обратилась
В гармитаж – патрет смотреть…
«Уж как что-то за патрет —
Неужели человек?
Что за прелесть, за краса!
Неужели девица?»
Молодцу красна девица
Показалася весьма.
Эта песенка была двойного действия – художник мог действительно писать портрет, а его сладкоголосый коллега по соблазну – петь про этот портрет песню под семиструнную цыганскую гитару. Простодушные провинциалки под такое пение, ясное дело, млели.
Когда осенью 1834 года Михаил Глинка увлекся Марией Петровной Ивановой, он особо не раздумывал. Конечно, музыка – вот его путь к женским сердцам. Он стал учить ее петь, и через некоторое время она уже довольно хорошо исполняла его романсы, а спустя полгода молодые обвенчались.
В том же 1834 году Герцен ухаживал за своей будущей супругой, двоюродной сестрой Натальей Захарьиной. Брал, разумеется, оригинальностью, демонстративным попранием мещанских устоев. Герцен писал: «Мы встретились на кладбище. Она стояла, опершись на надгробный памятник, и говорила об Огареве, и грусть моя улеглась.
– До завтра, – сказала она и подала мне руку, улыбаясь сквозь слезы.
– До завтра, – ответил я.., и долго смотрел вслед за исчезавшим образом ее.
Это было девятнадцатого июля 1834».
В 1834 году Лев Толстой прогуливался с братьями и их общей подружкой, молоденькой девушкой Юзенькой, и случайно оказался в саду у господина Осташевского. Сад произвел впечатление. Биограф писателя П. Бирюков утверждал: «Сад показался им невероятной красоты. Там были пруд с лодками, флагами, цветы, мостики, дорожки, беседки и т. д.; они шли, как очарованные».
Хозяин же лично их катал на лодке.
А когда те же братья явились сюда через несколько дней, но без Юзеньки, их в сад не пустили. Биограф писал: «Они удалились с грустью и зародившихся в их душах недоумением, почему хорошенькое личико их подруги может иметь такое сильное влияние на отношение к ним посторонних людей».
Здесь мы видим не только активное использование ресурса (лодка, сад), но и решительные воздействие таких современных понятий, как сексизм, лукизм и эйджизм.
* * *
Большими ловеласами считались так называемые «архивные юноши» – так с легкой руки друга Пушкина Сергея Соболевского в обществе называли молодых бездельников-мажоров, служивших в архиве Министерства иностранных дел. Кличка прижилась, даже вошла в литературу. Тот же Пушкин вставил их в «Евгения Онегина»:
Архивны юноши толпою
На Таню чопорно глядят
И про нее между собою
Неблагосклонно