имеющий полторы тысячи крепостных душ, вовсе не считается богатым человеком. Соответственно, семейству пришлось на балах занимать не привычные первейшие, а средние места. Маман горько плакала.
Танцуют тоже по! другому. «Посоветуй своему кузену Пьеру, чтоб он не прыгал и не делал антраша: это mauvais ton! Да намекни моему кузену Жаку, чтобы он обрил усы и не топал так ужасно ногами в мазурке, как он говорит, по-варшавски: это также supreme mauvais ton. Здесь ни один штатский не носит усов, а в танцах не прыгают и не топают ногами. Главное в том, чтобы знать фигуры. Модный танец французский кадриль, а под конец бала – котильон. Вальс и мазурка изредка, а наших экосезов, таметов, матрадуров я здесь вовсе не видала, да многие про них и не слыхали. Это древность, antiquite! Французская кадриль у нас еще редкость в провинциях, а здесь, я думаю, и служанки танцуют его».
В разговоре нельзя смешивать русский язык и французский – это провинциализм. Если с барышней заговорит мужчина, она не должна потуплять взор и отвечать тихим голосом, а, напротив, смотреть нужно прямо в глаза и болтать без удержу.
«Здесь молодые люди, взявшись под руки, не ходят посреди залы, не шепчутся, не посмеиваются, посматривая на ряд девиц, сидящих кругом стен, как это бывает на наших губернских балах. Напротив того, здесь кавалер почитает обязанностью занимать разговорами девицу даже после танцев, и если он остановится при ее стуле и говорит с ней, то из этого не заключают, что он в нее влюблен и женится, как бывает у нас. В провинции если девица бросит три раза платок одному мужчине в котильоне и если мужчина три раза сряду возьмет одну девицу в танец, то на другой день в целом городе провозглашают свадьбу. А здесь об этом и не думают! Вольность в обхождении удивительная, и оттого в собрании чрезвычайно весело. Здешние девицы чрезвычайно ласковы, но не так скоро дружатся, как у нас».
Розовые щеки – плохо, «деревенский цвет». Щеки должны быть бледными, а сами барышни «тоненькими». В моде томность. «Новая подруга моя учила меня поднимать глаза кверху и после, прищурясь несколько, смотреть на всех, повертывая медленно головою и преклоня ее на одну сторону. Это, говорят, придает физиономии значительность, особенно когда девица сидит одна и ни с кем не разговаривает. Я пробовала это перед зеркалом, но опыт не удался, и моя новая горничная, которая служила у нескольких щеголих, говорит, что я делаю гримасы».
И так далее.
Но это – города. А в русских деревнях тем временем самозабвенно отплясывали старого доброго «бычка», воспетого Гавриилом Державиным в стихотворении «Русские девушки»:
Зрел ли ты, певец Тиисский!
Как в лугу весной бычка
Пляшут девушки российски
Под свирелью пастушка?
Как, склонясь главами, ходят,
Башмаками в лад стучат,
Тихо руки, взор поводят
И плечами говорят?
Как их лентами златыми
Челы белые блестят,
Под жемчугами драгими
Груди