Затем создатель вставал, одевался и выводил на прибрежную дорогу верный ему велосипед: «Вывожу один я на дорогу…». Проезжая с ковбойским видом по сему пути, Гарри и здесь не упускал возможности подумать о судьбах заброшенного человечества. Приехав в Общий Дом, создатель сдавал велосипед на хранение тете Клаве за еженедельную трешку, принимал душ, ежели была вода, и валился на разобранную постель.
"Гай Марий, Цезарь, Наполеон, Гитлер, Вовочка…" – летали по комнате его беспокойные мысли. "Но кровь? но мясорубка истории? но сотни тысяч покалеченных жизней?!" – вставали перед ним всегдашние обратные вопросы. "Ну и х… на них! Значит, ЭТО было необходимо Ему…" – Создатель взлетал с постели, но, осмотрев свой лунный лик в зеркале, успокаивался. Так текли однообразные дни создателя, дни ожидания.
Иногда Наркизов навещал Мачилова – в основном, по бытовым вопросам. Ведь в ту далекую эпоху в Роскомреспе и за деньги ничего нельзя было купить: магазины гордо пустели своими полками. Мачилов, имевший обширные знакомства в Городе, помогал создателю с "мясцом и колбаской”, никогда не забывая, впрочем, прикарманить сдачу в таких случаях. Моча всегда интересовался будущим "делом-с", но Наркизов не спешил раскрывать ему все карты. Благодаря частым посещениям создателя, Мачилов превратился в занятнейшего собеседника: "С умным человеком и поговорить любопытно". Отрешение к росту, заложенное в любом человеческом существе, даже самом паршивом, проявилось и в отчаянном бездельнике Мачилове. Чтобы окончательно прояснить отношения, создатель решился в одно из посещений дома Мочи пойти на "откровенность".
Это случилось в прокуренной комнатенке старого двухэтажного дома, где Моча единолично обитал, в отличие от остальных членов своей немалой семьи, которых создатель, как ни пытался, так и не мог точно запомнить. Наркизов грозно предложил Моче раскрыть свои "идеалы" в ответ на какое-то пошлое замечание последнего о жертвах революции. Владимир Ильич покрутил хвостиком, но беседу поддержал: он, вообще, был мастер поддерживать те разговоры, предмет которых ему не были знакомы абсолютно.
– Потеря Идеала, у нас? – изумился Мачилов вопросу создателя.
– Верно, Вова, верно!
– Как же это, мля? Мы же, русские, всегда, это… с идеями.
– Тысячи, миллионы людей в истории только и делали, что мучили, убивали или распинали своих же кумиров! Потом они же обожествляли их, преклонялись перед ними, а старых своих идолов – уничтожали!
– И бога-с? – уточнил Мачилов.
– Самого Бога избегнуть трудно, невозможно, Мачилов… – нехотя прояснил создатель. – Подобие Бога, да!
– Иисус… – протянул прозревающий все больше Мачилов.
– Точно, Мачилов. Именно он и его братья – Цезарь, Наполеон, Лысый Гений…
– Его-то не надо бы вспоминать! – струсил Мачилов.
– Увидите: придет время, и не достойные его твари будут требовать убрать его постаменты! Его еще станут