Жара стояла невыносимая. Воздух был насыщен сухой раздражающей пылью, от которой щипало в глазах и в горле.
Большие ворота стадиона были закрыты. Вдоль стен выстроились полицейские с непроницаемыми лицами, они молча грозили им оружием. Некуда идти. Ничего не поделать. Оставалось только сидеть и ждать. Но чего ждать? Что с ними будет, что будет с ее семьей и со всеми этими людьми?
Вместе с отцом она попыталась добраться до туалетов на другой стороне арены. В нос ударило невообразимое зловоние. Было слишком мало кабинок для такого количества людей, и вскоре туалетами уже нельзя было пользоваться. Девочке пришлось присесть у стены, чтобы облегчиться, борясь с неудержимыми рвотными позывами и прижимая руку ко рту. Люди писали и испражнялись, где могли, мучаясь от стыда, сломленные, скорчившиеся, как животные. Она увидела старую женщину, которая пыталась сохранить остатки собственного достоинства, спрятавшись за пальто мужа. Другая задыхалась от ужаса и трясла головой, зажав руками нос и рот.
Девочка шла за отцом сквозь толпу, возвращаясь к тому месту, где они оставили мать. Они с трудом пробирались по трибунам, заваленным пакетами, сумками, матрасами, люльками. Из-за людей арена казалась черной. «Сколько же их тут?» – подумала девочка. Дети бегали по проходам, неряшливые, грязные, и кричали, что они хотят пить. Беременная женщина, почти потерявшая сознание от жары и жажды, вопила из последних сил, что она умирает, что она вот-вот умрет. Какой-то старик вдруг рухнул, вытянувшись во весь рост на пыльной земле. Лицо у него сделалось синим, его сотрясали конвульсии. Никто не отреагировал.
Девочка села рядом с матерью. Та была на удивление спокойна. Она больше ничего не говорила. Девочка взяла ее руку и сжала в своей. Мать будто не почувствовала. Отец подошел к полицейскому и попросил воды для жены и детей. Тот сухо ответил, что воды сейчас нет. Отец сказал, что это отвратительно, никто не имеет права обращаться с ними как с собаками. Полицейский повернулся к нему спиной и отошел.
Девочка опять заметила Леона, мальчика, которого видела в гараже. Он слонялся в толпе и не сводил глаз с закрытых ворот. Она обратила внимание, что на нем не было желтой звезды – она была сорвана. Девочка встала и подошла к нему. Лицо у него было грязное, один синяк на левой щеке, другой на ключице. «Неужели она станет похожа на него, на измученное, побитое существо?» – подумала она.
– Я выберусь отсюда, – сказал он ей тихо. – Родители велели мне так и сделать. Прямо сейчас.
– Но как ты это сделаешь? – удивилась она. – Тебе же полицейские не дадут.
Мальчик посмотрел на нее. Он был того же возраста, что и она, десяти лет, но выглядел намного старше. В нем не осталось ничего детского.
– Найду способ, – твердо сказал он. – Родители велели мне бежать. Они сняли с меня звезду. Это единственный выход. Иначе конец. Конец нам всем.
Ее опять охватил леденящий страх. Конец? Неужели мальчик прав и это действительно конец?
Он глянул на нее с долей презрения:
– Ты