рук, но он не посмотрел в ее сторону. Он отпустил ее. Он отвел взгляд. Она поняла – он был уже чужой.
Афанасьева вместе с другими отправили грузовиком в спецлагерь. Оттуда, пройдя медкомиссию и спецпроверку, лейтенант был направлен в разведшколу, расположенную в небольшом уютном польском поместье недалеко от Данцига, так немцы называли польский Гданьск. Немцы слово держали. Там его помыли, переодели в немецкую форму и дали выспаться, на все это ушло чуть больше суток. Потом спать приходилось мало, их учили всем видам минно-подрывной работы, рукопашному бою и радиоделу – всему, что требовалось диверсанту. К концу октября сорок первого необходимые предметы были пройдены и сданы на «хорошо» и «отлично».
В начале ноября большая группа диверсантов была заброшена в советские тылы, под самую Москву. Среди них был и лейтенант Афанасьев по кличке Немой. Эту кличку в школе абвера ему дали не просто так, он практически ни с кем не общался.
Гюнтер Миттель родился в Петербурге. Его отец и дед жили в России с середины XIX века. Мясники, они имели колбасный цех на Апраксином Дворе и лавку, и быть бы Гюнтеру петербуржцем, кабы не революция. Разруха, наступившая в России, сразу придушила их семейное дело. Они не умели «ловить рыбку в мутной воде»; то, что они умели, – делать вкусную колбасу – без качественного мяса делать было невозможно, обманывать своих покупателей они не могли. Да к тому же и покупатели быстро исчезли. Цех и все, что в нем было, с лозунгом «Грабь награбленное» растащили в первые же дни после переворота, а потом отобрали и само выстроенное еще его дедом здание – «экпроприировали» в пользу трудового народа. Правда, никакого народа в него не пустили, там разместились какие-то склады какого-то Совета. Видно, при новой власти начальник какой-то очень большой. Они его, конечно, не видели. Махнули рукой, и все. И, слава богу, уцелели.
Между Россией и Германией шла война, в России царил абсолютный хаос, им, немцам, нужно было срочно что-то делать. Мать к тому времени уже лежала на кладбище, спокойно умерев еще в двенадцатом году, а вот отец Гюнтера, старый Фриц, бросив все, что еще было, долгими дорогами, через Турцию, сумел выехать с сыном в Германию. Маленький городок, откуда когда-то их дед уехал в Россию, принял их, сохранился даже родовой старый дом. Там, в Штарнберге, Гюнтер закончил лицей, а затем и факультет физики в университете в Мюнхене. Его дипломная работа была замечена в научных кругах, ив 1934 году он уже был ведущим специалистом одной из лабораторий по изучению энергетических атмосферных явлений. Молнии, шаровые энергетические образования, энергетически заряженные поля – все это увлекало молодого ученого до самозабвения. Его не интересовало в жизни более ничего, и когда в Германии к власти пришел Гитлер, Гюнтер узнал об этом не сразу. Его отец, уже очень больной, сказал ему странные для него тогда слова:
– Сын, мы смогли уехать из России, из Германии нам ехать некуда. Это наша Родина, живи с ней, как бы ни было плохо. Если надо, умри с ней. Вожди приходят