что все происходить не по-настоящему, не всерьёз и ненадолго. Вот побудет он в лечебнице немного, и его отпустят домой, а там он пойдет в галерею, вернет картину и все наладиться. Но он ошибался.
В лечебнице с ним поступали, как и со всеми остальными пациентами, держа его под тяжелыми лекарствами и заставляя проводить все дни в дремоте. Ему уже почти внушили, что он действительно душевнобольной, и что забавно— где-то внутри душа у него действительно болела. Но мириться с происходящим он не собирался.
Условия его жизни здесь были неплохими. Дочь постаралась, чтобы отца определили в отдельную палату, а в просторном холле его ожидала давняя мечта – камин и кресло качалка- теперь его единственное утешение, пристанище и обитель. Еда была примерзкой, однако, вопреки ожиданиям, добрый и отзывчивый персонал, хотя их отзывчивость и кончалась их обязанностями, так что обратиться к ним за помощью старик не мог. Никто бы не воспринял его рассказ всерьез. Конечно, как и задумала дочь, теперь он не был один. Вокруг него суетились то больные, то медсестры, то врачи. У него не было ни минуты покоя, и даже в туалете и ванной не оказалось дверей, чтобы хоть где-то он мог почувствовать себя уединенно. Только камин и кресло качалка успокаивали его, к которым, почему-то, никто из душевно больных старался не приближаться. Узнав, что новому пациенту там нравится, они решительно отказались даже разговаривать с ним, не то что подружиться.
– Огонь убьет самое важное. – боялись они, а потому любимое место старика всегда было для него свободно.
В отличии от него, они были действительно тяжело больны, а потому не слишком приятны к общению. По крайней мере он не мог беседовать с ними о скором конце света, чудовищах, бродивших по коридорам, и отрубленных головах, летающих из угла в угол, иногда ложась к кому-нибудь на колени. Они-то видели все это, а он нет. Что он мог ответить им?
Никто не заботился о чувствах больных. Словно это было что-то ненужное – чувства других людей. Всех работников беспокоили только правила и нормы, прописанные кем-то специально для того, чтобы жизнь всех стала еще мучительнее, чем она была до лечебницы. Забота и опека, которую так обещают пациенту и его родне лишь ложь, чтобы одним было спокойнее заселиться, а другим – оставить его здесь.
Ежедневно проходили беседы с Врачом, в которых потихоньку из Старого художника вытаскивали все больше информации, и находили то, что помогло бы еще точнее подобрать ему диагноз, нежели понять его и поверить, как хотелось бы ему самому. Хотя его молодой врач все же находил в старике нечто такое, что выдавало в нем еще здравомыслящего человека, он не принимал решения освободить его, так как не доверял себе. Раз уж все говорят о нем, как о больном – стоит задуматься? Да и мысли врача не могли полностью оправдать старика, как и его возраст – так же возможный виновник его болезни. Если бы врач больше доверял своим ощущениям,