по неделям обходятся в общении несколькими фразами.
Дашка уже большая, в шестом классе, много понимает. Смотрит исподлобья, когда он возвращается никакой. В семейном противостоянии она однозначно на стороне матери. Два-три года пройдет, и Маришка перейдёт в тот же стан, он останется один на льдине. Ломом подпоясанный.
Заботливый Рязанцев поставил перед Михой чашку с дымящимся чёрным содержимым. Полагающегося запаха почти не было, кофе оперативники покупали соответственно доходам.
– Похлебай, Николаич, горяченького.
– Спасибо, Андрюша.
Маштаков осторожно начал отхлёбывать из чашки и всё-таки не уберёгся, обжёг язык.
– Тут «Космонавт» твой, Николаич, через дежурного с утра уже на связь выходил. Беспокоится шибко.
– Чего, на орбиту хочет выйти?
– Наверное.
Миха знал, что надо было решать проблему с агентом, который со вчерашнего вечера сидел в спецприёмнике вхолостую. Федеральный судья Глазов нарезал ему вместо пяти семь суток.
Одна фраза в заявлении гр-ки Кравцовой И. В. судью насторожила.
– Это как – «пытался схватить за интимные места»? За какие это места вы хотели незнакомую женщину схватить?
А пьяненький Витёк, секретный агент «Космонавт», возьми да и ляпни непонятливому популярным русским народным языком.
Досрочно выпустить его из спецприёмника можно только с ведома первых руководителей УВД. Начальник МОБ Коробов исключался. Он испытывал к Маштакову, говоря языком протокола, давние личные неприязненные отношения. Полагал, что прокурорское прошлое опера не имеет сроков давности. Щемил при каждом удобном случае. Если захочет, может решить этот вопрос и Львович. Он сейчас и.о. начальника КМ. Но прагматичный Львович, конечно, скажет, пускай агент и дальше сидит, фигуранта для разработки к нему на раз подкинем, какие проблемы. Мало ли, у нас преступлений нераскрытых?
Маштаков выдвинул верхний ящик стола и достал оттуда мятый клочок бумаги. Разгладил его ладонью. Это была «малявка», написанная дураком Помыкаловым по наущению Витька. Вить-ком же и переданная курирующему оперу.
Приобщать к уголовному делу записку по понятным соображениям было нельзя. Человека спалишь в два счёта. Передавать по назначению тоже надобности нет. Она просто затеряется во времени и в пространстве.
Но допрежь роль свою сыграет!
Вырисовался абрис устойчивой молодёжной преступной группы. Указанные в «маляве» погремухи «Воха» и «Белик» легко отгадывались. По всему, это были Вохминцев Владимир, тот которому Рома Калёнов руку загнул, и Беликов Сергей, по всей видимости (хотя его никто и не назвал) сбежавший, пока компашку вели к автобусу. По учётам ОППН Беликов входил в эту группу, не раз доставлялись вместе в милицию за разные подвиги.
Ленка, соответственно – Елена Назарова, та, что в очень короткой юбке была.
Покойный Борис Кузьмич Новиков сказал бы, лицезрея такую красоту, неподражаемым своим фальцетом: «Весь сникерс – наружу!»
С