места, ведь они только вышли.
На душе Эл Джи сейчас было легко, только в груди немного давило, словно она пробежала кросс в несколько километров без остановки.
– А вы не пойдете туда тоже? Говорят, что будет круто. Я сама не люблю, но… —мужчина отрицательно помахал вытянутой рукой, перебив Лизи.
– Это дела юношеские, – ответил он, все также улыбаясь, – а я давно вышел из этого возраста. Лучше дома включу пластинку и выпью горячего чаю. Разожгу камин, и неважно, что сейчас весна, укроюсь пледом, буду гладить кота и читать свежие вечерние газеты. До встречи, Лизи.
– До свидания! – сказала она и начала спускаться по улице. Пройдя метров сто, девушка подошла к бару «DEEP FLOYD», и ей повезло – она приметила чертову Элари-мать-ее-Браун, которая подходила в очереди к дверям, оплачивала вход и получала какую-то красную маску с мордой рогатого демона. Она ее запомнила. Запомнила и выжидала. И когда Эл Джи была готова совершить задуманное, этот клоун, этот сраный размалеванный клоун упал не нее, как чертов пропойца, и завалил на пол, разорвав рукав на плече. А еще она ощутила, как лопаются джинсы между бедер, и нож срывается с ее влажных пальцев, будто человек в попытке суицида, и летит, летит, летит в замедленной съемке, отражая желтоватый свет помещения.
А потом его это идиотское «ойизвинитеяваснеубил?». Да пошел ты нахер, сраный ублюдок! Лучше бы ты меня убил, думала она, ты сделал меня посмешищем, унизил, уничтожил, но оставил жить. И она била его кулачками и рыдала, рыдала взахлеб, как в детстве, когда отец настучал ей своим армейским ремнем по заднице за попытку покурить на заднем дворе.
Девушка в маске рогатого демона встала со стула и спросила, все ли у них в порядке. Бен помахал рукой, мол, все нормально, не обращайте внимания. Он извинился перед ней за предоставленные неудобства и приобнял Лизи за плечо, которая вообще раскисла и грозилась рухнуть, заливая слезами весь пол посреди бара. Бен мягко повел ее к черному ходу, она не сопротивлялась и шла, все еще плача, повинуясь воле чужой силы, ведущей ее в неизвестность. Ее злоба улетучилась, оставляя только необъятную печаль и горечь разочарования. Она не понимала, чем думала и что хотела сделать. Она забыла, как добралась до кафе и вообще весь промежуток от выхода из дома и до того момента, как на нее свалился, как с луны, этот длинноволосый. Он отворил ей дверь и выпустил наружу, после чего сам вышел за ней.
Лизи стояла в ночной прохладе, а свет уличного фонаря падал на половину ее тела, словно разделяя на две части: одну светлую и женственную с приятными выпирающими округлостями, которые Бен успел благополучно, хоть и не по своей воле, оценить, а вторая, стоящая в тени, казалась более грубой, подернутой дымкой, скорее напоминая мальчишку с невыраженными плечами.
Бен зажмурился и мотнул головой, после чего подошел к ней и взял за плечи: они были теплыми и нежными, словно шелк. Юноша оценил по достоинству то, как эта девчонка ухаживает за своим телом. От нее веяло лавандовым маслом и флердоранжем, заставляя вдыхать полной грудью; Бену хотелось зарыться в