сдавила боль.
– Я уверен, что тебе нравится, ты, кусок старого дерьма-а-а-а-а, – голос незнакомца взвыл и рассыпался по палате гортанным хрипом, отталкиваясь от стен и проникая глубоко в мозг Саймона Деннета. Тот хотел закричать, но не смог даже вдохнуть.
– Что, нечем дышать, Саймон? – с издевкой отозвался голос. – Нет, сейчас я покажу тебе, что такое действительно НЕЧЕМ ДЫШАТЬ.
Глаза пациента успели привыкнуть к темноте. Оглядываясь по сторонам в поисках незнакомца и судорожно хватая ртом поступающий в легкие воздух, Саймон почувствовал, как на его плечо что-то капнуло.
Потом еще раз, и еще.
Он посмотрел наверх и замер: с центра потолка и по стенам волнами стекала вода, поток становился все сильнее и сильнее, и спустя пару минут уровень воды достиг уже середины кроватных ножек.
Саймон Деннет метался по кровати. Он сбил подушку и простынь, сбросил одеяло на пол, пытался кричать и звать на помощь, по его щекам текли слезы, волосы, поседевшие от болезни и частично выпавшие, висели мокрыми клочьями, он весь вспотел, но так и не смог встать с кровати. Ноги стали чугунными и намертво приросли к ней.
Когда вода заполнила палату до самого потолка, Саймон, держась за горло и постепенно задыхаясь в бескислородной ловушке, как рыба в аквариуме, доверху наполненном оливковым маслом, разглядел какой-то предмет. Среди водорослей, тины, чьих-то вырванных зубов, волос и его собственных вещей что-то мирно покачивалось, приближаясь к Деннету.
– Трость. Мужская трость, – подумал он и потерял сознание.
Примерно в тот момент, когда в «DEEP FLOYD» Бенедикт выбил нож из рук Лизи Голд, толща воды в палате семьсот девятнадцать клиники имени профессора Шеффилда исчезла, не оставив за собой ни единого мокрого пятнышка. Она не проникала за пределы палаты, а потому ни одна из медсестер не подозревала о том, что еще больше поседевший Саймон Карлос Деннет этой ночью был на волоске о смерти.
И каким-то чудом ее избежал.
11
Она бессильно стучала по его груди своими игрушечными кулачками, и воды семи морей бежали из ее глаз, попадали на губы, которые кривились уголками вниз, и на язык, заставляя испытывать всю ту соль и горечь, которая обрушилась на ее хрупкие плечи.
Но никто не видел, как она рыдает – лицо девушки закрывала маска. Бенедикт это понял по ее тихим всхлипываниям, причитаниям и по телу, которое била мелкая дрожь. Он только слышал – но не видел, как тушь размазалась по лицу Элизабет Голд и черными трассами опустилась до самого подбородка. И черные капли эти срывались на нижнюю часть ее маски и безмолвно застывали там.
В ее душе бушевало разочарование и боль, перемежающаяся со злостью, ведь она так все хорошо спланировала. Она вернулась домой, немного перекусила салатом из свежих фруктов, которые заботливо приготовила ее мать, после чего поднялась на второй этаж и достала из отцовского сейфа, запертого на ключ, охотничий выкидной нож. Сталь завораживающе блеснула в теплом свете желтых ламп спальни.