она предсказала и Катину смерть. За месяц до того самого дня она позвонила. Через слёзы просила не лететь в командировку, отговаривала как умела. Но Катя не согласилась. Либо карьера, либо вера в гадалкины сказки. Так стоял вопрос. И Катя выбор сделала. Кто бы мог её винить? Но я винил. Я слишком хорошо знал Данаю. Даже когда она перестала одеваться и поселилась в квартале проституток. Быть может я единственный остался тогда уверен в её здравомыслие. И Катю я винил за вечное неверие. Только что теперь могло это изменить?
– Не угадала ты, мать. Не в притоне, а в кафе. – ответил ей с ехидной улыбкой.
– Да? – она задумалась и между прочим добавила: – Значит это в другой раз будет.
Я ввалился в квартиру. Без спроса, не ожидая приглашения. А водитель застыл на месте. Он с открытым ртом рассматривал её упругое тело. И ей это нравилось. Сладкая победа маленького безумия.
– Ты не пригодишься. Иди на кухню. – сказала она ему. – Не забудь поздороваться. Его зовут Зеша. А ты, Ваня, проходи в гостиную. Раздевайся.
Я послушался. Прошёл в небольшую комнату с пузатым телевизором и лесом горшочных цветов. Воздух от этих джунглей стал таким же влажным и тяжёлым, как в гуще экваториальных лесов. От него голова закружилась ещё больше.
Стянул с себя куртку. Обидно даже. Пули прошли между пластин. Зря их таскал получается.
Следом снял рубашку. Бросил на пол и свалился сам. На диван перед телевизором. Между фикусом и филодендроном. Даная шуршала за дверью.
– Здравствуйте, Зеша. – прозвучал за стеной растерянный голос водителя.
Он не понимал, с кем говорит и зачем. Стоило ему объяснить. Речь шла о фонаре за окном. О его плотном жёлтом свете, проскальзывающем через распахнутую форточку. Даная уверяла, что он живой. Рассказывала, что скоро понесёт от него спасителя. Никто не мог представить, как это должно случиться. И никто в это не верил. Кроме меня. Даже самые дикие небылицы, сказанные Данаей, сбывались. Глупо спрашивать, как оно случиться. Всё равно не угадаешь.
– Лежишь уже? Хорошо. Сейчас я буду делать тебе больно. – она принесла несколько пыльных банок и пакет с красной смесью. – Не думай, что мне это не нравится, но кричать я тебе не позволю. У нас в соседней квартире дети маленькие. Так что пожуй вот это.
Сунула мне в рот ложку вязкой жижи. Горькой, тошнотворной. Я попытался выплюнуть её, но не смог. Она стекала по горлу, наполняла желудок приятным теплом. А через секунду по всему телу пробежала волна. Начало покалывать. Сначала в пальцах ног, потом выше. Дошло до шеи и только тогда я понял, что не могу пошевелиться. Боль не утихла, даже наоборот как будто усилилась. Хотелось прижать рану рукой. Повернуться поудобнее.
Даная могла дать обезболивающее. Она знала сотню зелий, убирающих самую сильную боль. Но не дала. Любила издеваться.
Предчувствие заставило отвести глаза. Я разглядывал жёлтые пятна на белом потолке. Личная замена облаков для затворницы.