не скажу. Хоть пытай. Хоть к трубе пристёгивай.
– Что ты несёшь? Смотри меньше свои мелодрамы.
– Кстати иногда они неплохие завороты используют. Вот вчера была… не помню название. Они все одинаковые. Так вот начиналось как обычно. Одна ушла от мужа, уехала в родной город, а муж с актрисой познакомился. Он журналистом крутым был.
– Дань, ты ведь не собираешься мне пересказывать дешевую киношку?
– А мне интересно. – напомнил о себе водитель.
– Вот! – она торжественно протянула к нему руки. – Хоть один нормальный человек в вашей этой милиции…
– Полиции!
– Неважно. Я говорю, у вас там людей нормальных мало. Этот первый. Как вас зовут, товарищ?
– Тимофей. – ответил водитель.
– Так вот. Если человеку интересно, не перебивай меня, Ветров. На чём я…? Ах да. Крутой журналист нашёл актрису. А она, якобы, фонд возглавляет, который детьми торгует. И сама не знает.
– А потом оказывается, что знает?
– Иван Петрович. Ну дайте послушать.
– Постой-ка. А откуда ты знаешь? Смотрел! Точно, смотрел. Попался, рыбий глаз!
Я молча отпил чай и не ответил. Всё равно не поверят. Просто сюжет оказался слишком предсказуем.
– Иван Петрович, честно, я никому не расскажу.
– О том, с какой жадностью ты слушал пересказ женской мелодрамы?
– Сам, значит, смотришь, а другим нельзя. Посмотрите на него. Тимофей, ты видишь, каков у тебя начальник. Я бы от него бежала без оглядки.
Водитель промолчал.
– Ты удивилась, что меня в кафе ранили. Почему?
– Потому что я этого не видела. Я же уже сказала.
– И что это значит?
– Не знаю. Я последнее время начала замечать, что есть вещи, которые мне не видны. Хотя должны быть. Как будто их и вовсе не произошло.
– Может твой дар теряет силу?
– Нет. Это было бы слишком просто.
– А что, если это не люди в Ивана Петровича стреляли? – Предположил водитель.
– Кто тогда? Упыри? Оборотни? Привидения? Всех их я тоже увидела бы.
– Может ты хотя бы расскажешь, как твои видения происходят? – спросил я. – Это как картинки из кино?
– У меня по-твоему вместо глаз камеры? Нет конечно. Я вижу души тех, кто участвует в событие. Такие же, как призраки, только более яркие. Место представить гораздо проще. Предметы мертвы и внутри них пусто. А вот души различаются по цвету и размеру. У каждого она уникальна.
– А у меня какая?
– Не скажу. И не перебивай меня. Сколько можно? Так вот. Если человека бьют, я вижу бьющего. Если стреляют, я вижу стреляющего. Когда тебя ранили? Кто? Дай руку.
– Два сектанта за городом. Новые грани называется их церковь.
Я протянул руку и она прижала её к груди. К своей нежной коже. Я чувствовал, как часто бьётся её сердце, как запястье касается упругого соска. Но насладиться не успел. В один момент всё закружилось. Кухня превратилась в грязную кляксу и меня едва не стошнило. А затем снова оказался на том складе.