на севере Франции. Писал на заказ, в забвение не погружался, под старость ногой открывал двери начальственных кабинетов. В молодости брал уроки у Жака Калло, написал несколько картин совместно с Якобом Йордансом, Антонисом ван Дейком. Самое знаменитое его творение «Происшествие на дороге» украшает один из залов Лувра – негоциант перевозил товар по горному перевалу и угодил в обвал. Порче имущества, страданиям лошади и сопутствующим чувствам посвящен шедевр…
Он вглядывался в картины, пытаясь схватить за хвост ускользающую мысль. Полотна сохранились терпимо, писаны маслом из льняного семени, дающим глянцевый блеск. Дружная семья на фоне вспаханного поля и дороги тащит воловью упряжку. Вернее, воловья упряжка тащит семью. Отец и три сына. Пот градом, но никто не пропускает уходящую по дороге девушку. Двое смотрят ей вслед, третий со злостью – на братьев. Глубокий потаенный смысл: все люди братья (пока нет сестер). На второй картине каменистая пустыня. Бронзовый закат. Верблюды – корабли пустыни. Караван уходит на закат. С востока приближается песчаная буря, выписанная предельно реалистично, но бедуины ее не видят. Зато видит суслик (маленький торпедный катерок пустыни), улепетывающий от стихии со всех лапок… Две картины – просто пейзаж, свободный от человеческого участия. Лес, поваленный бурей, горное ущелье после схода осыпи. Пятое полотно – типичная богедона. Таверна, где дезинфицируют душу и закусывают мужчины. Дубовые лавки, пол из сучковатых досок. Резкое противопоставление света и тени. Лица пирующих прорисованы условно, свет от масляной лампы падает только на человека, сидящего во главе стола. Бородач с озорными глазами, потрепанный камзол, ворот обвивает и спускается по плечу яркий красно-белый шарф. Можно представить, что художник на этой картине изобразил самого себя. Наверняка себя, на шестой картине – он же в окружении атрибутов искусств – холсты, этюды, портретные наброски, испачканная палитра, рулоны рваной бумаги. Художник сидит перед мольбертом, на котором лишь чистый холст со свежей грунтовкой, опирается на муштабель – специальную тросточку для закрепления творящей руки – и лукаво смотрит на зрителя. Седьмое полотно – пышный портал католического храма. Священник садится в карету. Изможденный бродяга в цепях – клейменый преступник – падает ниц перед служителем культа. «Отпустите грехи, кюре», – умоляют глаза. «Да кто же их держит, сын мой?» – ласково отвечают глаза священника.
Интуиция настаивала, что с одной из картин что-то связано. А если учесть, что Клод Шандемо был не чужд мистификаций и розыгрышей… Он стряхнул оцепенение. Какая ему разница? Он обладатель огромного состояния – из ниоткуда, из воздуха! Не стоит спешить. Он сложил картины, сунул их под матрас безразмерной кровати с той стороны, где не собирался спать, заткнул простыню.
Что ж, даже если сапер ошибся, разминирование он все равно произвел…
Необъяснимая сила тащила обратно в башню, где он оставил бинокль. Оптический прибор лежал на подоконнике,