я бы вообще не заглядывала к маме в комнату. Отец не любил, когда я попадалась ему на глаза, – он говорил, что я вечно кручусь под ногами.
Я глотала суп вместе с волосками – ведь Мэнди так велела, – хоть я и корчила брезгливые гримасы и в тарелку, и в спину удалившейся Мэнди.
– Подожду, пока остынет, – сказала мама. А когда Мэнди ушла, вытащила волоски, съела суп и положила их обратно в пустую тарелку.
На следующее утро я узнала, что маме стало хуже – она даже не может ни есть, ни пить. Она жаловалась, что в горле у нее словно ножи, а в голове – стенобитный таран. Я прикладывала ей на лоб полотенца, смоченные в холодной воде, и рассказывала всякие истории. Это были старые, давно знакомые волшебные сказки, но я там кое-что меняла, и иногда мама даже смеялась. Только смех всегда переходил в кашель.
Когда Мэнди велела мне идти спать, мама поцеловала меня в лоб:
– Спокойной ночи. Я тебя люблю, радость моя.
Это было последнее, что она мне сказала. Уходя, я слышала, как она говорит Мэнди:
– Мне скоро станет лучше. Не надо посылать за сэром Питером.
Сэр Питер – это мой отец.
Наутро мама проснулась, но в себя так и не пришла. Глаза у нее были открыты, и она болтала с невидимыми придворными и теребила серебряное ожерелье. Ни мне, ни Мэнди она ничего не говорила, хотя мы сидели рядом.
Лакей Натан привел врача, и тот тут же прогнал меня от мамы.
В коридоре было пусто. Я прошла по нему и спустилась по винтовой лестнице, припоминая, сколько раз мы с мамой съезжали по перилам.
Конечно, при посторонних мы себе такого не позволяли. «Надо держаться с достоинством», – шептала мне мама и спускалась по лестнице, держась особенно величаво. А я шла следом, стараясь ей подражать и борясь с природной неуклюжестью, и радовалась, что играю в ее игру.
Но когда мы были одни, то предпочитали с визгом и хохотом съезжать по перилам. А потом снова бежать наверх и снова съезжать – и два, и три, и четыре раза.
Спустившись до самого низа, я открыла тяжелую парадную дверь и выскользнула на яркий солнечный свет.
Идти к старому замку было далеко, но я хотела загадать желание, а делать это надо было именно там: желания, загаданные в старом замке, чаще всего сбывались.
Замок забросили, когда король Джеррольд был еще маленький, хотя туда иногда приезжали по особым случаям – на закрытые балы, свадьбы и так далее. Но Берта все равно твердила, что там водятся привидения, а Натан – что там полно мышей. Сад вокруг замка совсем зарос, и все же волшебные деревья-канделябры, по словам Берты, сохранили свое могущество.
Вот я и двинулась прямо в рощу из деревьев-канделябров. Это были небольшие деревца, которые специально подстригали и перевязывали проволокой, чтобы они росли в форме подсвечников.
Когда загадываешь желание, надо предлагать что-то взамен. Я закрыла глаза и задумалась.
– Если маме скоро станет лучше, я буду хорошей, а не просто послушной. Я изо всех сил постараюсь не быть такой неуклюжей и пореже дразнить Мэнди.
Я не попросила, чтобы мама осталась жива, ведь мне и в голову не приходило, что она может умереть.