какъ это сдлалось? Не я же одинъ виною этаго? Разумется, жестоко было то, что я тогда ухалъ, – главное эти ужасныя деньги. – Онъ всегда краснлъ, когда вспоминалъ, какъ онъ ей сунулъ ихъ. – Не я же одинъ. Разв не вс длаютъ такъ? Только этотъ странный случай, что я попалъ въ присяжные въ это дло. Но все таки это ужасно, ужасно! И чмъ это кончится? Поскорй бы уйти и забыть»…
* № 23 (рук. № 7).
Тотчасъ же посл этаго судьи встали, встали и присяжные, и подсудимыхъ вывели. Вс, кром подсудимыхъ и Нехлюдова, испытывали радостное чувство, точно посл длинной съ молебномъ и водосвятіемъ обдни. Предсдатель объявилъ присяжным, что они могутъ итти по домамъ, съ тмъ чтобы явиться завтра къ 10 часамъ, и вс тронулись вонъ изъ залы по коридору къ снямъ и швейцарской.
Все, что продлывалось на этомъ суд, и самый судъ и результатъ его – приговоръ – представлялось теперь Нехлюдову до такой степени нелпымъ, что онъ, выходя изъ суда и обгоняя выходившихъ тоже судей и членовъ, удивлялся, какъ имъ не совстно все это длать, какъ они могутъ не смясь смотрть въ глаза другъ другу и какъ могутъ эти старики сторожа и швейцары такъ почтительно вытягиваться, отвчать, подавать пальто и палки. Вдь во всемъ, что тутъ длалось во имя справедливости и разума, очевидно, не было ни подобія того и другого, не было даже приличія. Справедливости не было и подобія потому, что очевидно было, что если кто нибудь виноватъ въ томъ, что случилось, то, очевидно, виноваты въ этомъ прежде всего т Розановы, которые держали такіе дома, т купцы, которые здили въ нихъ, т чиновники, то правительство, которое признавало и регулировало ихъ, и т люди, которые, какъ секретарь, прокуроръ, членъ суда въ золотыхъ очкахъ и самъ танцоръ предсдатель, которые здили въ эти дома, и, главное, т люди, которые, какъ Нехлюдовъ, приготавливали товаръ въ эти дома. Но никого изъ этихъ виноватыхъ не судили, даже не обвиняли, а обвиняли тхъ несчастныхъ, которые въ данныхъ условіяхъ не могли поступить иначе.
Разума же не было потому, что не было никакой разумной цли всего того, что длалось. Возмездія не было потому, что за смерть возмщалось не смертью, a содержаніемъ въ тюрьм и ссылкой, пресченія возможности преступленія не было потому, что приговоренные могли продолжать совершать преступления въ тюрьм, на каторг, въ Сибири, объ исправленiи не могло быть и рчи потому, что содержаніе людей на готовой пищ и большей частью въ праздности и сообществ такихъ же заблудшихъ людей могло только ухудшить, но никакъ не исправить. И не смотря на