о том, как я использую свой диплом Стэнфорда.
– И, что.. к каким выводам приводят тебя эти раздумья? Тебе нравится то, чем мы здесь занимаемся?
– Трудно и неправильно делать что-то против своей натуры, – мужчина покачал головой, – ты знаешь меня, я люблю порядок во всем, по крайней мере стремлюсь к нему. Поэтому, некоторое время назад я разобрался с этим вопросом, отделив, так сказать для себя зерна от плевел.
– И что…что ты для себя разъяснил, – женщине нужен был конкретный ответ на вопрос, мучающий ее уже очень долгое время.
– Моя фамилия не Менгеле, – мужчина снова медленно покачал головой, – мы с тобой работаем не на нацистов, мы на правильной стороне. Они убийцы, Сьюзан, они объявили нам войну, и мы помогаем защитить нашу страну от террора. Да, мы не обычные врачи, мы не лечим детишек от простуды… но..кто-то должен делать то, что мы здесь делаем. И, послушай, – снова поиграв немного золотой ручкой в ладонях, продолжил доктор, – на самом деле, что мы такого делаем? Вот, к примеру, наш нынешний пациент… Я не знаю, что он сделал. Но я точно знаю, что он здесь, потому что у наших спецслужб есть на то веские причины. И мне этого достаточно, я больше склонен верить нашим парням, чем гадать, виновен он или нет. Он враг, и этим все сказано. И, еще раз, что мы делаем? Колим ему яд, сжигаем сосуды, органы, вызываем некроз?? Нет, напротив, все, что мы делаем – укрепляем организм, вводим тонизирующие препараты, спасаем от обезвоживания, т.е. делаем именно то, что должны делать люди нашей с тобой профессии, лечим и восстанавливаем. И точка. Меня как врача не волнует, что все это делается в том числе, чтобы он находился в сознании как можно дольше и выдержал допрос, не умерев преждевременно. Но..это уже другая часть истории, к которой я не имею никакого отношения.
Сьюзан сидела, молча разглядывая ручку в тонких нервных пальцах коллеги. После долгой паузы она наконец заговорила
– Ты прав. Пусть все горит огнем, ты прав. Не мое собачье дело, что с ним делают потом. Здесь и сейчас я помогаю ему, делаю свое дело, а дальше им занимаются другие. Вот они пусть и думают, – на усталом лице Съюзан даже появилось некое подобие улыбки.
– Вот и правильно..стресс и переживания здоровья не прибавляют, а мы нужны нашим детям, не забывай…– с лица мужчины тоже ушла туча, он был рад, что им с коллегой казалось удалось справиться с не дающим им обоим покоя вопросом.
Идриса долго везли по еле освещенному корридору, они чувствовал, что каталка идет по уклону, они направлялись вниз, в подвальное помещение. Редкие лампы на потолке не могли соперничать с темнотой, так что вокруг царил мрак , совершенно не придающий оптимизма. Это был трюк, рассчитанный на страх, на подавление воли пленника перед так называемым «интенсивным допросом». Допрашиваемый должен был прочувствовать, что он один в пустоте, и помощи ждать неоткуда. Убивали надежду, самую ничтожную искру, что теплится в каждом, добряке и убийце, веру в чудесное спасение и избавление от мук. Джек и Брайан везли свою жертву молча, не желая тратить время на угрозы и предположения, что с ним будет внизу. Оба