Девушка-подросток и ее сосед по рейсу транспортированы на карантин в госпиталь Майами. Оба – ученики старших классов одной из школ Бруклина. Не уточняется, есть ли симптомы у второго подростка или его госпитализировали из предосторожности».
Мама продолжает звонить, а я продолжаю не отвечать.
Снаружи виднеются пальмы. На лицах санитаров проступают дорожки пота, когда они вытаскивают меня из скорой. Флору выгружают одновременно со мной. Я рад ее видеть, сам не знаю, почему. А потом замечаю, как они с Джои смотрят друг на друга, и чувствую себя идиотом из-за того, что сохранил ее тайну. Надо было рассказать кому-то о том, что видел… даже если бы мне не поверили и ничего бы не изменилось. Но сначала нужно прополоскать рот.
16. Флора
Меня везут по больнице, все как в тумане. Я не люблю больницы. Но, опять же, кто их любит?
Поездка на скорой была даже интересной, особенно пока Джои сидел рядом. Он рассказал мне, что больница, в которую мы едем, – одна из лучших в стране. Хотелось на пределе легких крикнуть: «Я не больна!».
Но я не стала. Джои ни разу не заговорил об Оливере, и я тоже молчала. В здании нас встретила дюжина медицинских работников, все – в костюмах химзащиты. Прямо как на базе, эти тоже были на удивление спокойны, и я даже немного расстроилась, что все не столь хаотично и возбуждающе, как я себе представляла.
Мы наконец останавливаемся в коридоре. Палата справа и палата слева просматриваются насквозь, потому что их стены из прозрачного стекла выглядят как декорации к фильму.
Каталку поворачивают к правой комнате и провозят через пластиковый шлюз, а затем в саму палату. Штора между кроватями распахнута. Санитары доставили в палату вторую каталку. Меня подвозят к постели, разворачивают, и я вижу, как Оливера на его каталке подвигают ко второй койке. Его глаза такие же огромные, как и раньше. Переместить нас с каталок – целое дело, и очевидно, что один из санитаров вообще не хочет иметь с нами ничего общего, околачиваясь где-то позади, но его подталкивают другие врачи. Он морщит нос под костюмом химзащиты. Мне не нравится, как он на меня смотрит.
Все разговаривают на медицинском жаргоне, словно иностранцы. Я смотрю на них, как в кино. Оливер тоже наблюдает за происходящим. В комнате есть окно, можно увидеть самолет вдалеке. Я невольно спрашиваю себя, куда он летит. Слышали ли его пассажиры о тропическом моно и не встревожены ли они? Вспоминаю, как переживал Оливер, когда его накрыла паническая атака. И как тяжело с Рэнди, когда он беспокоится или нервничает. Словно получив пощечину, поражаюсь, как плохо я все спланировала, не приняла в расчет тех, на ком это может сказаться. Но почему-то хочется лишь смеяться, у меня то же чувство, что было в самолете, – почти истерика, приходится закусить губу, лишь бы не расхохотаться.
Санитары перекладывают меня на постель с тонким матрацем и собираются уйти. Никто ничего не говорит, даже Джои.
– Стойте! – кричу.
Одна из них поворачивается, как будто удивленная тем, что я разговариваю.
– Что