папаша, папаша, зачем было так надуваться? Мы, бабы, не любим пьяных мужиков. Эти запахи от внутреннего перегара… фи! Как это дурно.
– Я чичас… туда, в ванную, там диколон, глотну маненько, и все исчезнет, – лепетал кавалер, но не двигался.
– Мне нравится только то, что вы здесь ведете себя достойно и не пытаетесь…, не даете волю рукам.
– Возьми у меня тышшу долларов…
– Я не продаюсь, – сказала Зоя.
– Я тебя не покупаю, так возьми, это подарок тебе, ты – свет в моей дурной жизни.
– Почему дурной? Вы что – в мафии состоите? убиваете людей?
– Я представитель президента в крае, я тебе уже говорил. Я получил доступ к деньгам, и деньги… деньги —зло. Они не дают человеку покоя, они делают его зависимым, превращают в раба…
– Откажитесь от них, чего проще?
– Это невозможно… это уже поздно.
– Да, поздно. Я ухожу. Мне надо быть в номере до двенадцати ночи, иначе беда.
– Я не то имел в виду, – сказал Дискалюк, жалея, что она его не так поняла. – Я провожу.
– Нет, не стоит, у тебя ноги не в порядке. Лежи, я завтра приду, к десяти утра, если будет все так, как я планирую.
Зоя ушла. Дмитрий Алексеевич крепко заснул. Он проспал завтрак, а когда поднялся, ему дежурная по этажу принесла записку от Зои.
«Прощай, медведь. Мы больше никогда не увидимся. Если хочешь, пиши мне по адресу: Красная Пресня, г. Бердичев, улица „Прощай молодость“. Зоя Сколова».
– А разве есть такой район в городе Бердичеве? – спрашивал он дежурную по этажу.
– Никогда не слыхала, – ответила дежурная. – У меня муж из Бердичева, но он что—то про такой район ни разу не упоминал. Тебя, милок, просто надули и все тут. Наверное, ты занял крупную сумму денег, не так ли?
– Негодяи, – сказал Дискалюк и пошел давать телеграмму в Рухов, чтобы его через два дня встречали.
«Жаль, что ты не родилась в Рухове, – думал он дорогой, – была бы ты Руховчанкой, ты вела бы себя по—другому. Ишь, мадонна бердичевская, а может и московская, кто знает? Я пошлю своему коллеге в Бердичев запрос и если она там – дело в шляпе. Ее извлекут, посадят на поезд и в Рухов, а в Рухове она станет директором ресторана, куда я буду заходить обедать. Но если эта Красная Пресня в Москве – беда, я даже не знаю, кто там губернатор».
На почте толпились отдыхающие, и Дмитрию Алексеевичу пришлось стать в очередь. Всю свою сознательную жизнь, которую он посвятил народу, ему нигде ни разу не приходилось стоять в очереди, а здесь она была длинной, и подвигалась черепашьим шагом. Заведующая почтовым отделением отправилась на совещание, а рядовые работники разбежались по своим делам и не спешили возвращаться: им платили мизерную зарплату и потому, естественно, никто не дорожил своим рабочим местом, как, скажем, в загнивающих странах. Только одна сгорбленная старушка с разбитыми очками на носу, медленно принимала тексты телеграмм, проявляя олимпийское спокойствие, несмотря на все более усиливающийся