Достаточно для человеческого мужчины, слишком мало, чтобы насытить оголодавшую нёкку. Мысль о том, можно ли считать его мужчиной после того, что он сделал с девочкой, отходит на второй план. Пора заканчивать, движения привычные, выверенные, приподняться на локтях, посмотреть в глаза:
–Знаешь, ведь эта девочка для местных теперь всего лишь…
Договорить она не успевает. Морок спадает, мужчина смотрит затравленно, не до конца понимая, где находится. Впрочем, уже слишком поздно, нёкка почти мурлычет, выпивая его без остатка.
Просто способ питания, позаимствованный у суккубов, ничего личного. Запах секса и насилия прекрасная приманка для нечисти. И, конечно, желание отомстить за крошечное, изломанное тельце, лежащее сейчас на сеновале, здесь ни при чём. У монстров не может быть таких желаний, только вечный голод, гонящий вперёд.
Уже уходя девушка чувствует на себе тяжёлый взгляд, чуть улыбаясь, прикрывает дверь.
– Он твой, только давай без лишней грязи.
Нёкка точно знает, что её услышали, равно как и то, что тело, оставленное на постели, никогда не найдут.
***
На постоялом дворе шумно, много людей и выпивки. Кажется, праздник здесь не кончается никогда. Столы, липкие от пролитого пива, ломятся от закусок. Откуда-то из центра зала звучит весёлая мелодия, подвыпившие мужики пытаются что-то петь, не попадая в ноты и просто смеются, наслаждаясь вечером.
В толпе с подносом и парой кружек в руках мелькает знакомая светлая головка. Что ж, похоже, девочка всё же выжила и, пусть и избегая лишних прикосновений, выглядела весьма неплохо. Сместившись ближе к центру помещения, избегая, тем не менее, ярко освещённых участков, нёкка с интересом уставилась на малышку. Маленькая и проворная, она успевала везде, так что никто не оставался без кружки пенного. Папина помощница и маленькая хозяйка постоялого двора. Нёкка улыбнулась, рассматривая собравшихся гостей.
Здесь же обнаруживается и источник музыки. Темноволосый, явно приезжий, менестрель играл на неведомом девушке инструменте, ловко орудуя тонкими пальцами и похожим на маленький лук смычком. Не то, чтобы она при жизни разбиралась в музыке, но нёккой девушка была уже давно, многое успела узнать, да и с людьми общалась не мало, а потому кусок дерева с парой струн, способный издавать такие необыкновенные звуки, вызывал непотдельный интерес.
Мужчина, закончив очередную песню, под хлопки и одобрительное улюлюканье, встал со своего места и слегка поклонившись, ставя инструмент на пол, сел обратно. Нёкка уже было дёрнулась к нему поближе, чтобы, в перерыве между игрой, расспросить о чудном инструменте, как менестрель лёгким точным движением подхватил дочурку хозяина за талию и усадил к себе на колени и жадно втянул воздух рядом с побелевшим личиком. Девочка испуганно сжалась в комок, что-то пискнула и с силой дёрнулась в сторону, роняя пустые кружки с подноса. Удерживать её не стали, позволяя затеряться в толпе. Упрекать менестреля, а уж тем более затевать мордобой никто не спешил – не было причины.
Нёкка снова скрылась в тени зала. Конечно, подобное не было в новинку. Девочка теперь просто игрушка для местных. Отец постарается выдать её замуж хоть за кого-то, чтобы избежать позора, а до того любой более или менее знатный гость постоялого двора будет считать, что в праве так относится к малышке. Таков этот мир и его правила.
Девушка сжала зубы, смотря, как веселится и заводит новую песню менестрель. Пьяная улыбка, блуждающая по нежным губам, тонкие пальцы, ловко зажимающие струны, подтянутая фигура в одной нательной рубашке. Всё это вызывало неприятную дрожь, и она предпочитала думать, что это просто ненависть. Нёкка – нечисть, она решила провести зиму в этой деревне, а значит любой, кто попытается навредить местным, пожалеет о своём необдуманном поступке. Это не благородство, и уж точно не благодарность приютившим её деревенским, они даже не знают о сущности девушки. Просто её способ выжить, не более того.
Оттолкнувшись от стены, на которую опиралась, девушка двинулась в сторону заливавшегося соловьём мужчины. Он любит помоложе, нёкке ничего не стоит сменить облик, в такой толпе этого даже не заметят, дальше лишь дело техники – подойти, напустить морок, увести наверх. Сегодня её ждёт плотный ужин.
– Смотреть смотри, руками не трогай. – Предупреждающе шепчет на ухо охотник, сжимая воротник женской рубашки и, как котёнка, за шкирку подтягивает обратно к стене.
Охотники. Не те, что ходят в лес за олениной, но гораздо более страшные и грозные, войны-одиночки, защищающие людей от нечисти. В прошлой жизни нёкка была затворницей, поселилась на краю крошечной деревни, никого не трогала, никому не мешала, когда однажды зимой не вернулась с реки, никто и не заметил. Но даже при такой жизни об охотниках она знала и боялась, как и все. Боялась и уважала. В каждой крупной деревне был свой охотник, в городах – несколько. Жителям же мелких деревушек приходилось обращаться в соседние поселения. Неизменно всегда эти воины приходили на помощь, защищая, даже если их побаивались. Но даже так, они были лишь людьми, так что после особо славных побед закатывались шумные гулянья, и уже дела никому не было, охотник,