к такому не привык. Точнее, привык он ко всему, но не любил Тир такого. Он предпочитал иметь о клиенте как можно более подробные и точные сведения, уж во всяком случае не «второй от мечети дом в четвёртом квартале от лётного поля». А распорядок дня? Привычки? Охрана? Пропускная система? Приём посетителей? Где бывает, с кем, в какие дни и часы? Посещает ли культурные мероприятия и всякого рода сборища светские и не очень? Что же его, прямо в доме убивать, Моюма этого? Но даже если и так. Тогда где же план дома, количество и расположение дверей, окон, дымоходов, схема вентиляции и подвальных помещений? Сколько в этом доме прислуги, сколько прислуги боеспособной, где и какая установлена сигнализация?
На Земле Тир мог собрать всю необходимую информацию сам, потому что знал, где искать и как искать, представлял себе, как работает вся сложная система вольных и невольных осведомителей, держал в руках немало ниточек, при необходимости обрывал одни и натягивал другие.
А здесь? Когда даже о планете не известно практически ничего!
Он не стал выказывать своего недовольства. Не дурак всё-таки. Ясно было, что Рысь знает куда больше, чем рассказывает, и терпеливо ожидает вопросов. Вопросов, которые дали бы понять: залётный гость вовсе не такая страшная птица, какой хочет себя представить.
Рысь не дождался.
Теперь Тир мог быть относительно спокоен за свою жизнь. По крайней мере, до убийства Моюма ему ничего не грозит. Дальше… Дальше будет плохо. Но вот кому – это покажет время.
…Дверь тихонько приоткрылась.
Тир скользнул от окна к стене, в глубокую тень. На улице уже светало, но узкое окно пропускало немного серенького света.
Высокая девушка с подносом, накрытым вышитым полотенцем, вошла в комнату, и раскосые глаза Тира стали круглыми, когда он увидел, как над головой девушки вспыхнул и поплыл в воздухе, освещая путь, неяркий белый огонёк. А секунду спустя и девушка увидела Тира:
– С утречком, господин ведун, – она слегка поклонилась, поставила поднос на стол, – как почивать изволили?
– Что? – Ещё минуту назад такой умный, аж самому страшно делалось, сейчас Тир почувствовал себя идиотом. Слово «почивать» толмач перевёл как «почивать». То есть слово было русским, но что оно означало?!
К счастью, видимо, поняв его замешательство, девушка улыбнулась и заговорила вдруг на хорошем монгольском:
– Я спросила, как тебе спалось, шаман. Надеюсь, ты видел добрые сны. Меня зовут Алеся. В детинце никто из служанок не знает языка Великой Степи, только я, поэтому воевода распорядился, чтобы я тебе и служила. Для меня это честь. Ты почётный гость, воевода приказал мне стараться изо всех сил. Вот твой завтрак, откушай, если голоден.
– В Великой Степи говорят на монгольском? – уточнил Тир по-монгольски же.
– Не знаю, что значит «монгольский», в Великой Степи живут халха, значит, язык халхасский, – Алеся перекинула на грудь толстую русую косу. – Я думала, ты старый и уродливый: шаманы такие умные, что красивых