храбро сражался с волками, – повторил отец его слова. – Это и есть твой подробный рассказ о случившемся?
Раньше, чем Гейрмунн успел ответить, конунг продолжил:
– Был бы жив твой дед, он бы сказал, что родственные узы не защищают от зависти и вероломства. – Отец кивнул в сторону большого зала. – Можешь не сомневаться, там хватает мужчин и женщин, думающих, что только дурак мог спасти брату жизнь. Особенно рискуя собственной. Они отдают дань благородству твоего поступка, но считают тебя дураком.
– А ты? Что думаешь ты?
Конунг сощурился:
– Я никогда не сомневался, что ты – человек чести. Тебе недостает терпения, мудрости и сдержанности. Зато дури и беспечности – хоть отбавляй. Отправился в горы, навстречу опасности, совершенно неподготовленным.
В душе Гейрмунн соглашался с отцовскими словами, но признавать это не хотел.
– Сыновьям конунга не возбраняется охотиться.
– Помолчи. Не отрицай того, что очевидно каждому в этом зале, включая твоего клятвенника. Одно дело, если бы своими безрассудными действиями ты подверг опасности себя одного. Ты рисковал жизнью брата. – Отец подался вперед. – Ты рисковал жизнью будущего конунга Ругаланна.
Жжение, вызванное мазью Тюры, ослабло, сменившись отвратительным зудом. Гейрмунн по-прежнему держал руку на столе, не поддаваясь желанию почесать рану. Он сидел, не шевелясь.
– Конунг, я давно знаю, что ты почитаешь важнее всего.
Отец резко выдохнул и откинулся на спинку стула, качая головой.
– Твои слова и поступки свидетельствуют, что не напрасно ты родился младшим сыном. Как отцу, мне больно это говорить, но, как конунг, я обязан сказать. У тебя нет ни характера, ни мудрости, требуемых правителю, но сильнее всего меня страшит, что ты так и не обретешь этих качеств.
Вернулась мать. Вместе с нею вбежал ее верный пес Свангр. Глядя на могучего элкхунда, Гейрмунн вспомнил волков, с которыми ему и Хамунну совсем недавно пришлось сражаться. Только собачьи глаза, преданно глядящие на мать, показывали, что Свангр подчиняется людям.
Конунга посмотрела на мужа и сына.
– Вижу, вы так и не залатали свои разногласия.
– Как ни прискорбно, но не залатали, – ответил конунг, взглянув на Гейрмунна.
– Мне тоже жаль, – сказал Гейрмунн.
Свангр подбежал к подстилке Хамунна, понюхал его плечо и лег, протяжно заскулив.
– Он поправится, – сказала псу конунга. – Не тревожься.
Пес качнул мордой, затем устроился у постели Хамунна, как караульный у городских ворот. Конунга с улыбкой посмотрела на верного элкхунда.
– Стюрбьёрн ждет, – сказала она мужу.
– Уже поздно. Разве нельзя поговорить с ним завтра?
– Все зависит от того, в каком настроении ты его застанешь. – Конунга села напротив мужа. Гейрмунн оказался между отцом и матерью. – Если нужно, он обождет. Но он знает, что наши сыновья благополучно вернулись. Время еще не перевалило за полночь. Вряд ли он поймет твое нежелание