только гадать.
Ева уже не обращала внимания на такие мелочи: мало ли, как ведет себя стража, все они довольно специфичный народ. Эти грозного вида мужланы могли часами сплетничать как самые обычные торговки на базаре, всегда находили повод посмеяться над заключенными, а то и поиздеваться. Чего только не придет в голову от скуки! Их злые шуточки иногда заходили довольно далеко и, как ни странно, оставались безнаказанными со стороны властей городского порядка. Так что заключенные, особенно невезучие, к которым они цеплялись чаще остальных, их недолюбливали.
Слышно было, как в подвал спустился второй охранник, они устроились в своей секции – и началось. Но за тяжелой дверью Ева могла различить только бесформенные собрания приглушенных звуков: видно, пытались говорить потише.
Сначала девушка хотела к ним прислушаться в надежде разузнать что-то о своем деле, но вскоре бросила это занятие. Разобрать было решительно ничего невозможно. Обычно они обсуждают свои постельные победы, сколько у кого было женщин, когда и где. Наверно и сейчас о том же.
А снаружи все не переставало светить солнце. Ева тоскливо отошла от окна и опустилась на солому. Она все еще находилась в состоянии легкого недопонимания сложившейся ситуации. Как такое могло случиться? – спрашивала она себя. Что происходит? Неужели это происходит со мной? Неужели все это правда? Очень много вопросов и очень мало ответов.
Ева попыталась сосредоточиться на своих мыслительных процессах и выстроить хоть какую-то логическую цепочку, взглянуть на картину целиком, а не на маленький ее кусочек. Пока что картина получалась далеко не ясной: небольшое светлое пятнышко среди огромного темного пространства. Стены, пол и потолок – вот все, что она могла видеть на данный момент, а то, что происходило и происходит за этими стенами, за ними же и остается. Что произошло на самом деле, что решают присяжные на заседании суда и что ее ожидает – неизвестно. О многом можно только догадываться, только предполагать, только мечтать.
Со слов молодого человека, приходившего недавно навестить девушку, ее должны выпустить уже к вечеру, как только будет рассмотрено прошение о ее освобождении. Если это действительно так, если за нее поручились такие влиятельные люди как учитель Котта, учитель Роно и другие, в конце концов Киней и его отец, один из самых крупных феодалов страны, то это прошение может иметь успех.
«Хоть бы все было именно так, хоть бы меня отпустили».
Ева уже не могла сосредоточиться на чем-то другом, только одна мысль постоянно крутилась у нее в голове. Она боялась думать об этом, потому что всякое могло случиться, а несбывшаяся мечта – глубокое разочарование. Ева хваталась за кончики любых других мыслей, надеясь заставить себя думать в правильном направлении, но одно и то же желание, ставшее навязчивым, захватывало сознание девушки, она на несколько секунд погружалась в мечты о недалеком прекрасном будущем, затем снова себя останавливала, искала другую мысль, и далее, и далее. Чем больше она старалась не думать о своем освобождении, тем больше в воображении возникало картин,