меня? —
Ничего!..»
Ссора, кряхтя, за мной семенит.
А в голосе —
торжество:
«Видишь?
Переплелись пути,
и ты возражать устал…»
Я отвечаю ссоре:
«Уйди!»
Я ей говорю:
«Отстань!»
Вижу,
ноги ее скользят.
Злобой полны зрачки…
И я поворачиваю назад.
И ускоряю шаги!..
Пусть —
что будет, то будет.
Пусть
посредине дня, —
как просвистевшая пуля,
твой вздрогнувший взгляд —
мимо меня.
Королева пляжа
В. Ежову
И была там королева пляжа…
Пляж,
лениво вглядываясь в волны,
по утрам дымился,
будто плаха
после исполненья приговора…
В этот час —
как будто отвлеченно
от погоды,
моря
и вселенной —
шла по пляжу
рыжая девчонка.
Мы ее прозвали
королевой.
Проходила,
как землетрясенье!
Проходила
вызовом веселым.
По уютным письмам
и по семьям
шла она
нежданным ревизором.
Очень жглась
и слишком понималась,
от прически до ногтей
крамольна…
На локтях
мужья
приподнимались.
Говорили:
«Чудо —
это море!..»
Только жены
не желали чуда!
Вздрагивали жены,
будто чуя
недруга.
Едины и усердны,
расставляли крылья,
как наседки.
Их глаза решимостью сверкали
(королева проходила мимо).
А они ее
вовсю
свергали!
И топтали.
И до дна громили.
Косточки в муку перетирали,
заходясь
в высоком наслажденье,
потому что были
мастерами
в этом самом
очень женском
деле.
С ними было спорить бесполезно…
Королева шла легко,
спокойно.
И плескалось море
в королевстве.
И синели в королевстве
горы.
Королевство
(это было видно)
разделялось
на две половины.
На одной —
святое раболепье.
На другой —
проклятья королеве.
Вверх – вниз…
И продолжается наше кочевье.
Ты от привычного
отмахнись…
Владивосток
будто качели:
вверх – вниз,
вверх – вниз…
Это —
без наигрыша и рисовок —
у океана
природа учится.
Это
на спины щербатых сопок,
сопя и кряхтя,
взбираются улицы.
С этими улицами поспорь.
Их крутизну положи в конверт…
Владивосток