готовых поддержать ее во время выступления.
Я должна была сиять на сцене, пусть даже в роли пастушка, произносящего три жалкие реплики.
Глава 4
В день спектакля я встала первой. Было холодное утро конца ноября. Ежегодное рождественское представление устраивали до наступления каникул. В тусклом свете, лившемся сквозь высокие окна на аккуратные ряды кроватей, я второпях заплела спутанные волосы в косу и заправила постель, подоткнув одеяло по углам, на чем настаивали монахини, пока остальные девочки ворчали по поводу холодного каменного пола.
Пришли монахини проводить нас в церковь. Во время молитвы я просила Господа не о том, чтобы Он сделал меня более благочестивой и добродетельной или помог найти мужа. Нет, я хотела исполнить роль исключительно хорошо. Потом, потупив глаза и моля простить мне мое тщеславие, я взывала к Нему, чтобы в своей бесконечной мудрости Он наслал на Луизу какое-нибудь легкое недомогание, например колики, что помешало бы ей выступить сегодня вечером.
– Благословенный Господь, я прошу этого не для себя, но для возвеличивания Твоей славы. Луиза не может сыграть роль так, как я. Она ест слишком много сладкого. Кто-нибудь слышал о толстых архангелах?
Во время последней репетиции в главном зале на маленькой сцене с нарисованным вручную задником Луиза и правда выглядела бледной. Мысль, что Господь откликнулся на мои мольбы так быстро, вызвала во мне тайный ликующий трепет, и я пропустила свой выход. Сестра Бернадетт, которая отвечала за представление, сделала мне замечание:
– Сара Генриетта, вы опоздали с репликой. Перестаньте витать в облаках и займите свое место.
Я выпалила нужную фразу:
– Смотрите! Звезда восходит! – и отступила в сторону, не удержавшись от порыва ткнуть Луизу локтем.
Выходя вперед, чтобы произнести свою речь, Луиза споткнулась. Я замерла – вдруг она пожалуется сестре Ане, и та запретит мне участвовать в спектакле. К моему удивлению, Луиза вообще не сказала ни слова – остановилась посреди сцены с открытым ртом, будто онемела от ужаса.
Я подобралась. Я была готова. Едва слабость Луизы станет очевидна всем и больную отправят в изолятор пить анисовые капли и лежать в постели, я предложу себя в качестве исполнительницы роли. Ведь я знала наизусть каждую строчку и могла произнести их во сне. Что останется монахиням? Им нужен архангел, а какая-нибудь другая гордячка из титулованного семейства уже не успеет выучить роль.
Но тут, к моему ужасу, Луиза прокаркала свои строчки, словно архангел был астматиком. А потом быстро попятилась назад с совершенно серым лицом.
– Ну… Это было… – Сестра Ана не могла подобрать слов.
Преподобная матушка, сидевшая в зале на одном из стульев, выстроенных рядами для зрителей, шумно вздохнула:
– Луиза, тебе нужно говорить громче. Я едва слышала тебя. Дитя мое, ты точно справишься?
Луиза, вся дрожа, кивнула. Матушка Софи нахмурилась. Хотя я не осмеливалась