человека и его мира в их связи – исторически образовало дихотомию наиболее устойчивых и преобладающих в ней представлений об основаниях и пределах социокультурной реальности, их взаимодействии и движении. В центре этих представлений неизменно оказывается человек, его свойства и влечения, его идеи, действия и поведение в их связи с поведением, действиями и идеями других людей в контексте разделяемых и совместно творимых ими общественных установлений, материальной и нематериальной культуры. Однако столь же неизменно теоретическое сознание, исследующее эту связь, воспроизводит и традиционную дихотомию ее объяснений, служащую основанием большей части внутренней проблематики и источником едва ли не перманентного кризиса социальной теории.
В рамках первого из основных исторически сложившихся концептуальных толкований социальных явлений общественный человек рассматривается преимущественно в качестве объекта и продукта, в конечном счете, определяющей его внешней реальности. Второй подход, напротив, рассматривает реальность мира человека, историю, общество и культуру в качестве, прежде всего, осуществления и продукта воли и разума, страстей и жизненных потребностей, интересов и заблуждений, не сознаваемых и рационализируемых устремлений, согласованных действий людей и их конфликтов. В этом случае определенность окружающего человека мира предстает лишь в качестве некоего повода и антуража непосредственных человеческих взаимодействий и взаимных индивидуальных ориентаций.
Разновидности этих исходных теоретических представлений возникали и продолжают возникать по мере выявления различий во взглядах на то, что именно и каким образом в самом человеке и его мире обнаруживает и преобразует феномен «социального». В зависимости от ответа на первый вопрос выделялись основания «существенного» в явлениях и движении реальности мира человека, что, тем самым, вело к ее соответствующему мысленному разграничению, субординации или игнорированию всего полагавшегося «несущественным». В свою очередь в рамках второй части проблемы выделенные абстракции начинали восприниматься в качестве относительно адекватного выражения взаимно опосредующих и в разной мере друг друга определяющих структурных компонентов социальной реальности и процесса ее поступательного, цикличного, или циклично-поступательного метаморфоза, генезиса, эволюции и распада. Как следствие мысленно абстрагированная модель «социального» рассматривалась как та или иная совокупная и наделенная определенным набором свойств форма соединения и совместного движения ее инфра- и суперструктуры. В свою очередь этот процесс мог представать и в виде последовательной трансформации структуры исходного состояния их связи в некое иное, самопорождающее, модифицированное и производное качество.
В зависимости от того, какая из сторон универсальной дихотомии определений «социального»