очевидных регулярностей или семантическому импрессионизму – остается отнесение оснований изучаемого феномена к его контексту, либо корреляция переменных исследуемой зависимости. При этом второе оказывается преимущественно вариацией первого, а его отличие заключается в акценте на порядке и процессе связи этих, содержащихся в контексте, видоизменяющихся оснований и их атрибутов, по разным признакам выделяемых в рамках наблюдаемой зависимости или в соотносимых с нею областях наблюдаемой реальности. Отличие обобщений, содержащихся в трудах сторонников «свободы от метафизики» и трезвого теоретического самоограничения, от подхода их оппонентов и исторических предшественников заключается, чаще всего, в одном – в свойственном работам первых из них имплицитном характере онтологического масштаба теоретизирования. De facto этот масштаб неизменно полагается самим предполагаемым «контекстом», избранными специфическими основаниями, средствами и мерой его конкретизации. Интеллектуальная сдержанность, нежелание ввязываться в бесплодное обсуждение «умозрительных» проблем чаще всего не служат препятствием для порой едва видоизмененного воспроизводства собственно самой отвергаемой и всегда онтологически определенной общей концептуальной логики со всеми внутренне присущими тому или иному из ее вариантов постулатами и тупиками. Одним из следствий этого оказывается репродукция едва ли не полного набора соответствующих тематических и методических частностей, во многом возникших еще в контексте проблематики становления и дифференциации социальной науки и периодически, и пока безуспешно, «преодолеваемых» ее кризисами. До сих пор попытки теоретических инноваций в целях и на почве переосмысления социально-исторического опыта и «выхода за пределы» его классических концепций без всестороннего критического анализа последних в целом оборачивались лишь воспроизводством порождающей их внутренне противоречивой идейной основы, а вместе с тем и производимых ею интеллектуальных продуктов. Тиражирование их узнаваемых контуров в периодически обновляемой терминологической оболочке видоизмененных определений «современности», ее социальных коллизий, латентных и формализованных структур, обнаружений и интуиций, в определенном смысле поддерживая интерес к теоретическому поиску, одновременно оказывается свидетельством достигнутой степени его результативности. Большинство исследователей, оценивающих состояние общей социальной теории, приходят к выводу об очевидном кризисе этой области научного знания.
Проявлением своего рода интеллектуальной «усталости» и неверия в теоретическую продуктивность уже давно не обновлявшегося набора мирно сосуществующих парадигм общественной науки и сложившегося в ее рамках разделения труда становятся периодически повторяющиеся попытки бросить вызов доминирующим представлениям