надо обязательно нахерачиться? – Её пальцы начинают разминаться, барабанить подушечками о костяшки, как бы демонстрируя, насколько разъярённой она становится.
– Слушай, ну чего ты заводишься сейчас? Время позднее ведь уже. – Я отхлёбываю полстакана и зажмуриваюсь: как сильно она дерёт горло, бьёт под дых ацетоновым духом!
– Что, хорошо тебе?
– Ах… но… Давай тебе плесну маленько? Ну же, выпей со мной, расслабься.
– Ты просто… Бл… я даже не знаю, как выразить свое к тебе отвращение.
– Малыш, – я кривлю губы и складываю ладони на груди в просящем жесте. – Если мы сейчас начнём браниться, дети могут проснуться.
Я невозмутимо вливаю в желудок вторую половину стакана, ощущая, как содержимое его опять обжигает внутренности, но теперь уже мягче и много приятнее.
– Ты где опять шатался допоздна? – сомкнутые кулачки уже на пояснице, глазища еще ярче сверкают.
– Разве докапываются до дорогого мужа после тяжёлого трудового дня?
– Дорогому мужу неплохо было бы проводить больше времени с семьёй! – Последнее слово было произнесено выше и крикливее, чем предыдущая часть фразы. – И ты по-прежнему не говоришь, где бродил до ночи.
– Да нигде я не бродил. У нас на заводе произошёл несчастный случай. Мы с мужиками немного посидели после работы, помянули бедолагу.
– Гонишь. Ты опять играл, сука, – продолжает она пилить меня. – Признавайся, сколько просрал на этот раз?
Бывало, раньше я действительно ввязывался в сомнительные занятия и проигрывал обидные суммы, и наши вечера с мужиками своей разнузданностью мало походили на степенные посиделки задумчивых флегматиков с изображений Сезанна, Луки Лейденского и Гуго Кауфмана. Но теперь-то я был чист!
– Алё! Ты вообще расслышала, что я сказал? – моё терпение не беспредельно, и вот я уже кручу пальцем у виска. – Человек умер сегодня! Я мог оказаться на его месте!
Вместо того чтобы продолжать свои злобные нападки, она отцепила от плеча свой ком, молча поднесла к моему плечу и, пока она изучала последние часы моей жизни, нетерпеливо перематывая нудные моменты или когда я ходил в туалет, историю звонков и запросов и выжимку из сетевых запросов, я невооружённым глазом разглядывал свою Кларочку. Её глаза все еще гневно пылали во мраке. Растрепанные, давно немытые волосы топорщились во все стороны. Мятая сорочка, покатые плечи. Хотелось прижать её к себе и погладить, поцеловать в шею. Но я знал, что, пока она в такой ярости, лучше не приближаться, от греха подальше…
– Не вздумай лезть ко мне сегодня, я спать хочу! Можешь отправляться хоть в свой чертов подвал ночевать. Свин.
И с этими словами она захлопнула дверь на кухню с обратной стороны и удалилась. Я остался один за столом, глядя в пустой стакан. Потом расстелил раскладушку, разделся и разлёгся на ней, выпил очередную питательную таблетку, поставил будильник