и на затылке волосы Зина носила зачёсанными назад в каре. Позже отпустила и ловко заворачивала в пучок.
Она выросла в деревне, где, по обычаю, много трудились и мало пустословили. Во времена студенчества отличалась умением оставаться незаметной, но готовой ответить и показать свою осведомлённость. В зрелости замкнулась в гордыне.
В начале первого курса поехали в колхоз на уборку урожая. Работа физическая, на поле. На вибрирующей ленте комбайна сортировали картошку, по луговым волнам расстилали лён.
Жили у хозяйки и готовили по очереди. Очень просто: с вечера заложить на дно чугунка парную телятину, следом картофель и сверху нарезанную кружками луковицу. Поставить на шесток у «щеки» русской печи, и до вечера всё стомится.
А затемно ходили за молоком на ферму. Она припоминает, как это было.
Вставать нужно в четыре. В сумраке большой комнаты, прямо посреди сладкого предутреннего сна двух подруг ощупью найти носки, штаны и свитер. Сгрести всё в охапку и на цыпочках пройти за ситцевую ширму на хозяйкину половину. Надо тихо одеться. Одной рукой снять с вешалки куртку, а другой прихватить трёхлитровый алюминиевый бидон с крышкой, утопленной в широкой горловине. Плечом скинуть с петли длинный крючок и выскользнуть за тяжёлую дверь так, чтобы не дай Бог скрипнуть или ударить обо что бидоном. По набросанным во дворе доскам, оскальзываясь, пробежать мимо курятника, услышать бормотанье потревоженной птицы – «и вам доброе утро!» – и выйти за околицу.
О том, что утро, рассказывает порыв знобящего ветерка за шиворотом, отчего приходится втягивать голову в колючую овчину брезентухи. Под ногами с кудрявой травы осыпается утренняя изморозь. Воздух влажный, звуки и силуэты припудрены туманом. Но вскоре замечаешь первый огонёк, а за ним ещё несколько в облаке, уснувшем в ложбине. Раздаётся приглушённое одинокое мычание и твой нос морщится от запаха навоза.
Доярка накрывает бидон марлей, отмахивая мух, наливает густое молоко, вверх поднимается пар и животный дух…
Возвращаться веселее: под аккомпанемент стука щеколд, скрипа ворот, свиста хворостин, шлепков ладонью по крупу и мычания бурёнок. Глаза радуют скромные краски, обещая осеннее буйство с первыми лучами солнца. С ними и ты словно тоже рождаешься таким утром.
Вечера девчата проводили в прибранной комнате за тихими разговорами. И Зина, прислонившись к печи спиной, в простом ситцевом платье была точь-в-точь купринская Олеся.
Алиса представила себя тогдашнюю – мелкую, в большой и тяжёлой брезентовой куртке с отцова плеча. То, как играла роль свойской девчонки… Как стремилась успеть везде… Как развлекала народ. Однажды точным ударом наколов мышь на вилы, навсегда покорила нежные и пугливые души городских барышень.
Зина занимала место в партере и получала удовольствие.
– Конечно, ты ей нравилась, иначе не бывать свадьбе с Юрой. Тем не менее, именно ты разрешила глупому случаю поставить точку