тихо проговорила Ана Роса, сделав шаг навстречу мужу.
– Здравствуй, Ана Роса, – он окинул всех присутствующих оценивающим взглядом и остановился на жене, а затем сухо поцеловал ее в бархатную щеку. Сейчас она смотрела на него без страха, пытаясь разглядеть в нем хоть немного добрых и мягких черт, но не находила ничего. Его лицо, покрытое морщинами и легкой щетиной, его глубокие зеленого цвета глаза, в которых застыло пустое выражение тихой злобы, деревянная лакированная трость, на которую он без особой надобности опирался во время ходьбы, – все указывало на его жесткий нрав и строгость, привитую ему с самого детства, – вижу, ты не ждала меня так рано.
– Ампаро сказала, что вы приедете позже, – настроение голоса мужа говорило о его недовольстве.
Он хотел было что-то добавить, но за его спиной появилась донья Эстер, медленно идущая под руку с преданной домоправительницей Ампаро. Две совершенно разные женщины – уже совсем постаревшая Эстер, – умиротворенная и безмолвная, и Ампаро, – такая же молчаливая, но таящая в своей, казалось бы, каменной душе огромную и безответную любовь к Элисео. Именно поэтому она, на все готовая ради своего патрона, выполняла любое его желание. Стоящих рядом Эстер и Ампаро, объединяло именно это чувство – любовь к Элисео Марко.
Эстер, как и полагается, любила его, как старшего сына, невзирая на его своенравную вспыльчивую натуру. Надо сказать, что не раз она попадала под его горячую руку, но даже в этом она не винила никого, кроме себя. Ведь это она, считала старая Эстер, в свое время не сумела воспитать в нем чувства любви к ближнему, мягкости и доброты души, которой сама обладала. Насколько это возможно, Элисео Марко был похож на своего покойного отца Хоакина, который в их сходстве видел только свою заслугу и чем без скромности гордился.
Эстер прожила долгую, но несчастливую жизнь. Еще задолго до того, как стать вдовой Альворадо, она расценила свою беспросветную от жестоких побоев мужа и постоянного унижения жизнь как кару Господню. Она никогда не жаловалась на судьбу, которую всегда сравнивала с ветром:
– Судьба подобно ветру одних ласкает приятным дуновением, а других с лица земли стирает. И неведома нам сила того ветра, что преследует нас, – говорила она, сидя на кушетке рядом с Бенито в своем любимом саду возле дома в Кордове.
Бенито – был ее единственной радостью. Только в его добрых и поистине сыновних объятиях она находила поддержку и успокоение, необходимые ей в ту минуту, когда жизнь теряла всякий смысл. То, что в нем, признаться, необычном человеке, всегда раздражало брата и отца, Эстер казалось милым и безобидным, отчего ее материнская любовь усиливалась с каждым взглядом на проделки младшего сына.
Сердце ее обливалось кровью, когда она в очередной раз становилась свидетелем частых ссор и порой даже драк между братьями. Элисео Марко – любимец отца и Бенито – простак, любимый всеми остальными, никогда не были родственными душами, напротив, их можно было сравнить разве что с пламенем и льдом – навеки непримиримыми противниками.
Смирившись