чем всю заинтересованную общественность и ознакомила «Учительская газета», на главного редактора которой В.Ф. Матвеева дружно ополчились маститые академики. Им удалось добиться снятия с поста главного редактора Матвеева, который активно поддерживал педагогов-новаторов, пропагандируя их опыт среди советского учительства. На его место пришел из «Комсомолки» умеренный Геннадий Селезнев, не склонный обострять конфликт с академиками, которые своей травлей довели до онкологического заболевания Матвеева, скончавшегося вскоре после отставки.
Теперь эти борцы решили взяться за меня, поручив расправиться со мной проверенному борзописцу Валентину Кумарину, у которого к тому времени взбунтовалась лаборатория, завершившая работу над его докторской по проблемам макаренковской педагогики. Кумарин оказался не столько макаренковедом, сколько макаренкоедом, продемонстрировав свои садистские наклонности на отношении к своим сотрудникам. Если у всех в институте было два присутственных дня, во время которых научные сотрудники распивали чаи и обменивались новостями, то работающие в лаборатории Кумарина должны были приходить в институт каждый день, всю рабочую неделю. Чай разрешался только в обеденный перерыв, никому из посторонних не позволялось приходить в лабораторию, отлучаться сотрудникам разрешалось только в туалет, время посещения которого также регламентировалось 5-7-ю минутами. Он внимательно проверял все бумаги на столе и в столе каждой сотрудницы, с тем, чтобы ничто и никого не отвлекало от работы над макаренковским наследием, то есть от работы над его докторской. Не стоит и говорить о том, что по отношению к своим подчиненным он не считал нужным ограничивать себя в грубых и оскорбительных выражениях. В основном у него работали молодые иногородние бесправные аспирантки, не считая молодого узбека, использовавшегося в качестве личного порученца-ординарца. И хотя эти молодые дамы были изрядно запуганы и деморализованы своим начальником, но все-таки и их терпение лопнуло. Со слезами и истериками они ввалились в кабинет директора и заявили, что больше не могут и не хотят работать у Кумарина. Пришлось эту лабораторию расформировать, рассовав несчастных женщин по другим отделам. Таким образом, ничего не мешало, чтобы оставшегося без подчиненных Кумарина назначить заведующим нашей лаборатории с ответственным заданием скушать меня. Лиханова при этом, чтобы он не возражал против такого решения, повысили до начальника отдела, передав в этот отдел кроме нашей лаборатории детских домов еще и лабораторию интернатных учреждений.
Став моим начальником, Кумарин принялся рьяно выполнять поставленную перед ним задачу: сделать мою жизнь несносной, сорвать защиту докторской, одним словом, затравить, как уже были затравлены Сухомлинский и Матвеев. Естественно, у меня, старшего научного сотрудника, кандидата наук, не было ни такого имени, ни такого авторитета и статуса как у Сухомлинского и Матвеева, и потому