опытная журналистка Инна Титова, видя мое состояние, предложила мне сходить в храм в поселке Троицком. Это был старый намоленный храм, первый храм, который я вообще посетила. Рассматривая старинные иконы, я остановилась около иконы Божьей Матери-Троеручницы и стала рассматривать миловидное лицо молодой женщины, изображенной на иконе. И чем дольше я смотрела, тем спокойнее становилось у меня на душе. А лицо на иконе буквально старело на глазах, образовались глубокие складки у губ, темные впадины под глазами, будто икона оттягивала на себя всю черную энергетику, которой зарядили меня в институте макаренкоеды. Я возвращалась из храма успокоенная и просветленная, вполне готовая к тому, чтоб сосредоточиться над своей диссертацией. И после, чтобы приходить в рабочее состояние, я всякий раз шла в храм к своей спасительной иконе. И что интересно, она могла менять выражение лица в зависимости от той информации, которой я с ней мысленно делилась. Особенно суровым и даже воинственным оно становилось, когда я рассказывала ей о мерзких выходках изводившего меня Кумарина.
И так, с божьей помощью, я доработала свою диссертацию; доработанный вариант был рассмотрен на выпускающей кафедре социальной психологии в МГУ и на первом ближайшем заседании докторского совета должен был представлен к защите. Ни Кумарин, ни его высокие покровители не имели и малейшего влияния на факультет психологии МГУ, чтобы помешать моей защите. Но не допустить к защите, не дав мне положительной характеристики-ходатайства для представления в совет, они могли. И, конечно же, такой возможностью воспользовались. В конце года, в декабре, когда я с высокой температурой лежала дома, Кумарин на заседании лаборатории, где кроме него было еще два послушных сотрудника – пенсионер из Министерства образования и молодой узбек-личный ординарец, доложил о невыполнении мной научного плана, предложил признать мою работу неудовлетворительной и перевести меня в младшие научные сотрудники. То, что такой приказ будет подписан директором, он, конечно, не сомневался, поскольку тогда мне была бы обеспечена отрицательная характеристика, при которой совет не имел права принять мою диссертацию к защите. Невыполнение моего научного плана заключалось в том, что я не могла отпечатать на машинке разработанную мной учебную программу для педвузов по подготовке воспитателей детских домов. Машинистка была все время занята печатанием каких-то кумаринских бумаг, никак не связанных с детскими домами и их воспитанниками, чем он вообще не считал нужным заниматься. Но, понятно, мои объяснения никто слушать не собирался. Кумарин и наши академики торжествовали, срывом защиты докторской я была бы достойно и по заслугам отомщена.
Но, как говорится «рано пташечка запела, как бы кошечка не съела». Спасение неожиданно пришло от Леночки, нашей скромной робкой машинистки, вчерашней школьницы. Сочувствие ко мне и возмущение чинимой несправедливостью победили ее страх перед злодеем Кумариным. Во-первых, в тот же