в своем пути наверх? Или, иначе говоря, как случалось, что мои падения всегда имели, так сказать, провиденциальное значение, благодаря чему каждое из них возносило меня выше, чем я находилась до того, как пала?
Разве стать леди Гамильтон после того, как я была почти что леди Гринвилл, не значит возвыситься настолько же, насколько взмыла вверх любовница Ромни, превратившись в леди Гринвилл?
Итак, решено: я стану леди – Гринвилл или Гамильтон, будет видно.
XXIX
Более часа я провела под властью этих мыслей, и только бой часов вывел меня из мечтательного оцепенения.
Я стала оглядываться, желая найти сэра Чарлза.
Неужели он все это время читал письмо своего дяди? Почему, прочтя его, он не вернулся, чтобы вместе обсудить наше положение?
Я поднялась, решившись пойти к нему, если он сам не пришел ко мне. Но, войдя в спальню, я увидела, что она пуста.
Я заглянула в туалетную комнату, но и там никого не было.
Сэр Чарлз ушел? Возможно, из спальни был ход на черную лестницу, а она ведет на улицу.
Я огляделась, пытаясь отыскать какой-нибудь ключ к этой загадке, и заметила на бюро сэра Чарлза развернутое письмо его дядюшки.
Рядом с ним я увидела листок бумаги, на котором рукой лорда Гринвилла было начертано несколько строк:
«Я не ошибся, Эмма: мой дядя влюблен в Вас. Я не хочу, пользуясь влиянием, которое, возможно, имею на Ваше сердце, заставить Вашу судьбу свернуть с предначертанного пути. В этот дом я вернусь не ранее чем через неделю и, по всей вероятности, уже не найду Вас здесь.
Но во имя будущего наших детей, ради счастья нас обоих не соглашайтесь быть никем иным, кроме как леди Гамильтон.
Итак, он тоже увидел эту дорогу, что открывалась передо мной, он тоже поверил, что я могу достигнуть той цели, которая некогда ослепляла меня, пока я не научилась смотреть на нее не опуская глаз, как орел смотрит на солнце.
Я взяла перо и стала писать:
«Милорд, я показала лорду Гринвиллу письмо, которое Вы соблаговолили мне прислать.
Он тотчас покинул дом, объявив, что желает предоставить мне возможность свободно распорядиться своей и его судьбой, а также судьбами наших детей, а потому намерен вернуться только через неделю.
Итак, мне надобно Вам ответить, и я это сделаю с той же прямотой, какую до сих пор проявляла по отношению к Вам.
Каким образом я могу оказаться достойной быть приемной дочерью сэра Уильяма Гамильтона, если я недостойна стать его племянницей?
Нет, милорд, все это слишком сложно, настоящий выход много проще: я не буду ни Вашей дочерью, ни племянницей, я останусь, как и была, просто Эммой Лайонной.
Я покидаю Лондон. Два года назад я провела три месяца – быть может, самых счастливых в моей жизни! – в прелестном маленьком городке Натли. Я возвращаюсь туда.
Согласно воле сэра Чарлза, с которым я Вам обещаю больше не видеться и которому возвращаю